К концу месяца Адам стал торопиться: вести из Москвы доходили самые неутешительные. Крест, практически готовый, лежал пока у Васьки Зябрина, к нему оставалось пристроить одну штуковину. Ах, какую забавную вещицу придумали они с кузнецом! Какой чудесный секрет будет хранить этот крест!

Так, в заботах и приготовлениях, промчался октябрь. Ближе к концу месяца, необыкновенно рано, начались заморозки. Снег еще не лег по-настоящему, покрывал только небольшие участки земли. Ее бесснежные островки затвердели. По утрам они покрывались седой сеткой инея, по вечерам слегка оттаивили, хлюпали поверх льда глинистой грязью. Месяц назад воины наполеоновской армии сетовали, что местная почва слишком болотистая и зыбкая. Подстывшая, заледеневшая, она нравилась им еще меньше.

Солдаты, кто мог, отбирали у местных жителей тулупы и ватные жупаны. Утеплялись. Ноги мерзли в хлипкой европейской обуви. Фуражки и каски плохо защищали от холодов.

Адам, как почти все, мечтал об отступлении. Бог с ней, с этой чужой страной, с этим городом, когда-то польским, а теперь превращенным в засыпанные пеплом развалины. Он ему больше не нужен. Пусть русские сами восстанавливают свои обугленные головешки. В эти три месяца Заславский во многом разочаровался. Он твердо решил оставить военную службу. Если удастся вывезти драгоценности, он купит поместье недалеко от Варшавы. Женится, у него будут дети…

Работа по устройству тайника в склепе, длившаяся больше месяца, была практически завершена. Кузнец Василий Зябрин со своей частью справился очень хорошо. В качестве переводчика Адам брал на встречи все того же Романа Плескачевского, выходца из восточных земель, хорошо знавшего русский язык. Адам старался не слишком афишировать свой замысел, но совсем без переводчика было не обойтись.

Довольно большой железный сундучок кузнец выковал по размерам, которые указал заказчик. Когда дверцу закрывали, разглядеть ее было трудно, по цвету она сливалась с камнем. Открывалась она тайным ключом. Ключ был изобретением кузнеца. Тот же Васька придумал, как его лучше спрятать.

К концу октября большой металлический ящик с секретной дверцей был готов. Адам сам перевез его в Свирское предместье и спустил в подземелье.

В одиночку он выдолбил в старинном кирпиче нишу, вложил туда ящик и плотно его замуровал. Дверца пока распахнута, но тайный и очень хитрый замок уже вмонтирован в нее. Оставалось дождаться, когда будет готов ключ.

Простившись с Деминым, участковый Потапов дошел до дома священника, однако хозяев не застал и повернул назад, к лугу.

То, что он услышал от Людмилы Дондуковой о ее вчерашней беседе с пропавшим поляком, Потапова всерьез обеспокоило. Людмила была ему известна как женщина положительная, без странных фантазий. Если она сказала, что видела, как поляк шел к лугу, скорее всего, так и было.

Что это означает? А то, что шел он совсем не в ту сторону, куда собирался. И как возвращался назад, Людмила не видела. Сегодня уже вторые сутки со времени его исчезновения. Похоже, отец Алексей волновался не напрасно, с гостем в самом деле что-то произошло.

А тут еще предположение Демина, что этот Заславский мог быть причастен к убийству. Как ни крути, следует активизировать разыскные мероприятия. Потапов решил уже сегодня, несмотря на обеденное время, вернуться и побеседовать с археологами — может, видели что. Да и у отца Рафаила, который служит в часовне, спросить не мешает.

День был хороший, не слишком жаркий. Участковый издали увидел копошащихся в земле археологов. Маленькими лопатками они рыхлили землю возле остатков древнего фундамента, недалеко от Глебова колодца. Потапов подошел, предъявил документы. Оставив работу, археологи собрались под большим деревом. Отвечать на вопросы согласились охотно, но спрашивать их оказалось бесполезно. На работу они выходили к половине девятого, поляк же, по словам Дондуковой, шел к лугу в начале восьмого. За час он мог или до Днепра дойти, или еще куда-то. Отец Рафаил в часовне бывал не каждый день, как раз позавчера она весь день была закрыта. Ничего, выходит, Потапов на лугу и не узнал.

Пока ходил, солнце стало клониться к закату. Ладно, утро вечера мудренее, завтра весь луг прочешет. Пока решил отправиться домой и по дороге зайти к отцу Алексею, его дом недалеко от автобусной остановки.

Когда проходил мимо церкви, заглянул туда. Шла служба, но Алексея он не увидел. Женщина, продающая свечи, объяснила, что батюшка взял отгул, не работает сегодня. Возле дома копошились в песке дети Евлампиевых, но самих их не было видно. Потапов позвонил — без ответа.

На скамейке возле песочницы сидела женщина, видно, приглядывала за детьми.

— Они на Тихвинку поехали, родственника своего, который из Польши приехал, искать. Вчера утром ушел — и нет. — Женщина испуганно-вопросительно посмотрела на полицейского. — Вы знаете, наверное. Не нашелся?

— Знаю. Пока нет.

Не желая вступать в беседу, Потапов развернулся и почти сразу увидел Алексея с женой. Они устало брели от остановки, поднимались в горку. Заметив Потапова, ускорили шаг. Оба в джинсах, в клетчатых рубашках, в запыленной обуви. «По склепам лазали, — догадался Потапов. — Эх, беда».

Зашли в дом. То, что он рассказал, Алексея удивило.

— Мы же вместе вышли, — сказал он, — и я проводил его почти до остановки. А на луг совершенно в другую сторону.

Потапов развел руками:

— Всяко бывает. Шел в одно место, решил повернуть в другое. Завтра уже третьи сутки, как ушел, можно в розыск объявлять. Прочешу луг с утра.

На том и расстались.

После ухода Потапова Валя пошла на кухню готовить ужин, а священник долго молился перед иконой. Когда окончил молитву, на душе стало легче. Он верил, что Якуб жив. Он так чувствовал, молитва давала веру. Но что с ним? Где он? Что переживает сейчас? Помоги ему, Господи!

Якуб проснулся, повернул голову. От лежания на камнях болела шея. Вокруг была темнота. Сколько времени? Еще ночь или уже утро? Включил телефон: девятый час. Фонарик пока работал. Андрюха спал, скорчившись. Рот разинут, дышит хрипло. Господи, щеки порозовели. Якуб дотронулся рукой до его лба. Так и есть, жар.

Открыл глаза Андрей неохотно, но был в сознании. Якуба узнал, все помнил — уже хорошо. Якуб теперь старался во всем находить хорошее. Выпили вчерашний чай из термоса, его было мало. Якуб уже остывший чай почти весь отдал больному, при температуре пить требуется как можно больше. Увы, воды больше у них нет. От батона Андрей отказался. Сам Якуб выпил остатки чая — оставил себе глоток на донышке крышки от термоса, съел половину своего куска уже зачерствевшего батона. Вторую половину аккуратно опустил в рюкзак. Пригодится.

Идти Андрей вряд ли сможет. Якуб пока оставил его лежать, а сам стал думать. Если бы Андрей мог идти, может, имело бы смысл пробить отверстие в стене, которая перегораживала коридор, и продолжить движение по коридору. Но долго ли он, Якуб, сможет его нести?