Да и зачем? У склепа наверняка есть отдельный выход, и он должен быть где-то недалеко. Ведь если имеется подземное захоронение, в него как-то входили. Уж наверняка не несли гробы через весь длинный подземный коридор.

Где-то здесь, сверху, был вход. Он, конечно, завален, обрушен, его сровняли с землей. Якуб неделю жил рядом, но не видел здесь ничего похожего на склеп. Да и Алеша о склепе не знал, иначе сказал бы.

Где, в какой стороне этот заваленный вход? Якуб обошел помещение. Вдруг подумалось, что клад, скорее всего, был спрятан здесь, во внутреннем пространстве склепа. Осталось ли от него что-нибудь? Поводил руками по стенам, ощупывая шероховатые камни. В одном месте шероховатость была меньше ощутима, пространство в виде правильного прямоугольника ощущалось как более гладкое и холодное.

Ощупал внимательнее: да, похоже, что металл. Железный ящик вроде сейфа, по цвету такой же, как камни, вмазан в стену. Не он ли? Но нигде никакого отверстия для ключа… Что-то дед рассказывал такое интересное об особенном ключе в кресте. Только где же теперь этот крест найдешь?

Еще два дня назад он попытался бы выбить ящик из стены, разворотить стену — ничто бы его не остановило. Но сейчас… Сейчас Якуб с удивлением сознавал, что клад ему стал не интересен. Что-то случилось с ним вчера, что-то изменилось. Ладно, потом сформулирует. Идет время, нужно искать выход.

Он еще раз внимательно осмотрелся. Гробы стояли в два ряда. Кущинские, конечно, те самые, его родственники. Якуб усмехнулся. Самое позднее захоронение датировано 1810 годом. А он расспрашивал Машу и Алешу! Откуда же им знать?

Интересно, ищут они его? Могли решить, что уехал, не попрощавшись. Да и зачем он им? Они и не общались почти. В Америке тоже его никто не ждет. Збышека жалко. Но и ему такой отец не нужен, уж лучше никакого. Ни детям, ни Алисии он не говорил, что уехал в Смоленск. Вернется победителем — узнают.

Нет, сейчас точно не время страдать и предаваться воспоминаниям. Он должен спасти этого парня. Вот кому он нужен, вот зачем он здесь.

В одном углу кирпичная кладка была беспорядочно обвалена. Под свалкой кирпичей Якуб обнаружил узкую каменную лестницу. Это она! Нужно продолжать разбирать завал. Пока фонарик не погас, пока слышно тяжелое хриплое дыхание Андрея. Даже сюда, в далекий угол доносился этот хрип. Нужно найти выход, и обязательно сегодня.

Узкая, заваленная камнями и кирпичами лестница в углу была их последней надеждой. Якуб яростно разбирал завал, но он почти не уменьшался. А если здесь нет выхода? Лучше отвлечься, не думать об этом. Он стал снова вспоминать.

В Сиэтле у Якуба Заславского поначалу все сложилось прекрасно. Он быстро зарекомендовал себя хорошим специалистом, освоил программирование, стал даже одним из самых высококлассных программистов в концерне Boeing. У Заславских родился третий ребенок, Збигнев. Старшие учились в университете, заводили собственные семьи. С Джимом Уилсоном Якуб подружился. Поначалу дружили семьями, но и потом, когда Джим развелся, дружба продолжалась.

Потом Якуб решил уйти из компании. Основал собственный центр программирования. Он был уверен в своих способностях, он всегда был первым. Алисия его поддержала. Работы было много, очень много. Но Якуб привык трудиться. Он оказался неплохим организатором, дела фирмы шли хорошо. Заславские купили новый дом, больше и в престижном районе. Алисия посещала салоны мод, она по-прежнему была очень красивой. Она любила музыку, и здесь, в Сиэтле, они часто бывали в опере. Алисия возглавила общество любителей оперы, устраивала обсуждения. Якубу после работы не всегда хотелось куда-то тащиться, но так хотелось, чтобы жена была счастлива, что он никогда не перечил.

Потом… потом грянула беда. В 2009-м, уже на исходе кризиса, фирма Заславского разорилась. Почти все время кризиса он держался, научился вовремя выныривать, если начинало затягивать в воронку. Он думал, что самое тяжелое уже позади, и вдруг… Произошло это почти неожиданно. Якуб стал банкротом.

Однако и здесь он не пал духом. Жить на пособие? Нет, он не может обречь Алисию на такое существование, он продолжит борьбу. Верный друг Джим Уилсон снова принял его в вычислительный центр концерна Boeing. Получал, правда, Якуб очень мало — большая часть зарплаты уходила за долги по банкротству. Жили они теперь в цокольном этаже дома Джима. Спасибо другу, и тут помог: оплачивать собственную квартиру денег бы не хватило. В квартиру для бедных он Алисию привести не мог.

С развлечениями пришлось покончить. Радовало одно: старшие дети были уже вполне самостоятельными. Збигнев учился на первом курсе Стэнфорда. За него Якуб поначалу боялся больше всего. Но мальчик пошел в отца: он проявлял незаурядные способности, и его освободили от оплаты и оставили в университете.

Якуб яростно расчищал завал. Камни теперь приходилось носить вниз и складывать. Тяжелая работа давала выход энергии. Воспоминания отвлекали. Как это все получилось? Три года после банкротства он держался. Алисия была, как всегда, рядом, поддерживала его. Он старался ради нее, чувствовал себя виноватым: не сумел вести дело, не сумел обеспечить семью. Алисия пошла работать и говорила, что это ей не в тягость, даже развлекает. С устройством помог тот же Джим — Алисия стала его секретарем.

Якуб брался за любую дополнительную работу, но почти все уходило за долги. Как сделать жизнь Алисии более комфортной? Как облегчить быт? Он думал только об этом, на все был готов ради нее. Алисия старалась его успокоить, говорила, что все хорошо, что ее все устраивает. Она в самом деле была по-прежнему всегда весела и спокойна. Якуб восхищался ее самообладанием, старался ей соответствовать. Подкосил его уход Алисии. Он знал, конечно, что его жена нравится его другу… Нет, об этом не надо думать! И почему все это вспомнилось сейчас?

Лестница была расчищена. Дальше под камнями просматривалась какая-то площадка, тоже заваленная. Якуб освободил ее и увидел еще один лестничный пролет. Склеп оказался глубже, чем казалось вначале. Доберется ли он когда-нибудь до верха? Якуб взглянул на часы: шел второй час. Он не сможет разобрать это до вечера. Отчаяние горячей волной подступило к сердцу. Это чувство он уже испытывал — два года назад, когда от него ушла Алисия.

Тогда он мгновенно оказался один, без работы, без дома. Алисия и Джим уговаривали его остаться, продолжать жить в том же цокольном этаже. Разумеется, это было невозможно. Из Boeing он тоже ушел — не мог видеть Джима.

«Сашка, Сашка», — послышалось снизу. Якуб спустился, подошел к Андрею. Тот дышал так же хрипло и, похоже, бредил: «Холодно, бабушка, мы с Сашкой замерзли». Что же делать? Чем его еще укрыть? Якуб снял с себя джемпер, подложил больному под бок. Работать и так тепло, жарко даже. Он снова стал ожесточенно разгребать завал.

Сейчас в подземелье, рядом с тяжелобольным, возможно, умирающим — он считал, что по его вине, — парнем, Якуб вспоминал, как еще два года после ухода Алисии он как-то кантовался в Сиэтле. В полусне, боясь осознать, что произошло в его жизни, ведь Алисия в ней была всегда. К счастью, он не начал пить: гордость не позволила, была в нем такая шляхетная гордыня, он знал. Устроиться на работу не пытался — все стало бессмысленным. Так ему не подняться, львиная часть зарплаты будет уходить за долги.