Удалявшаяся Сигрин на мгновенье полуобернулась.

– Нет, – спокойно произнесла она, – не нужно. – Отворачиваясь и уходя, она, казалось, еще раз чуть заметно, еле различимо усмехнулась. – Здесь это уже не обязательно. Клоака не знает и не слышит имен.

Несколько мгновений мы стояли, разглядывая лежащий рядом, почти у самых ног топкий берег.

– У вас в России есть болота? – спросил немецкий офицер.

– Есть. – Вагасков подумал. – Особенно в Белоруссии. – Он неожиданно улыбнулся. – Сразу видно, что ты не пехотинец.

– И как по ним ходят?

Вагасков пожал плечами, – как-то ходят. Нужны длинные палки, чтобы прощупывать дно – так находят более или менее твердый путь. – Он оглянулся, – в кабине паровоза, кажется, есть палка, вроде флагштока – сгодится на первый раз. А дальше наломаем из кустарника.

Кинувшийся к паровозу по кивку своего офицера немец мигом принес не одну, а сразу две палки.

– Ну понятно, – бросив взгляд на паровоз, Вагасков улыбнулся, – втулок под флагштоки здесь ведь две – украшать флагами по торжественным случаям полагается ведь не с одной, а с двух сторон – у вас тоже, верно?

Немецкий офицер кивнул, – да, помнится, с двух. А посередине, – он усмехнулся, – портрет фюрера.

Задумчиво Вагасков повертел в руках палку. – Ну да, – негромко произнес он. – И у нас тоже. – Вздохнув, он мельком взглянул на офицера, – ну что, пошли?

– Пошли.

И мы пошли. Шедшие впереди Вагасков и немецкий офицер, осторожно прощупывая палками дно, такими же осторожными, постепенными шажками медленно двигались вперед, остальные, повинуясь резкой, почти сразу же прозвучавшей команде Вагаскова «в сторону ни шагу, идти след в след», так же тягуче-неторопливо, аккуратно вытягивая ноги из прогибающейся, пружинящей под ними почвы, стараясь наступать постепенно и не всей тяжестью ступни, медленно, гуськом шли за ними. Шедший в середине колонны, так же как все аккуратно вытягивая и погружая ноги, машинально я смотрел по сторонам. Зеленая, в лохмотьях каких-то вьющихся, бахромчатых трав и растений вода булькала быстрыми пузырями вблизи и поодаль, местами из воды торчали какие-то железные детали и обломки, рядом с одним из них, не сразу поняв, что это такое, я увидел торчащие почти вертикально, к небу, кость и неровно держащиеся на ней полуистлевшие куски плоти воздетой вверх человеческой руки с полуразжатой кистью. Стрельба, одиночными и очередями, по-прежнему то с одной, то с другой стороны доносилась издали, впереди видны были несколько пригорков с относительно твердой почвой, поросшей чахлым кустарником, чей-то сгнивший сапог и остов полуутонувшего мотоцикла.

– Вон, впереди слева островок с деревцами, – сказал, полуобернувшись, Вагасков, – не очень-то я разбираюсь в этом, но что-то вроде орешника. Проберемся туда, нарубим палок, чтобы у всех были.

Хлюпая и медленно продвигаясь по чавкающей топи, взяв чуть левее и обойдя торчащую из топкой гущи ржавую железнодорожную цистерну со следами пулеметных отметин, мы подобрались к островку. Вытащив мечи и нарубив длинных и, по возможности, прямых палок, все так же гуськом, но уже каждый самостоятельно палкой проверяя и подтверждая путь, мы двинулись дальше. Что-то угловатое и массивное зеленело впереди, частично прикрытое болотным кустарником, с тысячей предосторожностей, подобравшись к нему, мы остановились, заторможенно глядя. Перекошенный, почти наполовину ушедший в болотную топь, почти перевернувшийся огромный, судя по контурам, английский танк, покрытый ржавой чернотой, мхом и слизью, грузно выступал из мутной водяной глади, рядом на кочках и просто зависнув на плотной болотной воде, ничком и навзничь лежало несколько солдат в зеленых полуистлевших френчах.

– Англичане, – произнес негромко кто-то из немцев. – А танк, похоже, «Виккерс», шестнадцатитонный.

– Автоматы, – быстро сказал немецкий офицер, – надо забрать у них автоматы. – Словно поперхнувшись гнилым болотным воздухом, он резко сплюнул. – Если еще работают, конечно.

Приглядевшись, я увидел то, на что не обратил внимания сначала – на задравшейся боковой плоскости танка, за спиной на ремне у одного из англичан, в зажатом кулаке у другого, еще кое-где видны были несколько коротких, уродливых английских автоматов «Стэн». Предостерегающе одернув остальных, осторожно, медленно приблизившись в корпусу танка, потянувшись и подцепив палкой ремень автомата, Вагасков подтащил его к себе. Обтерев его о полу бушлата, передернув затвор и вертикально задрав ствол, он нажал на спусковой крючок. Скрипнув, застыв на мгновенье, автомат вдруг резко забился у него в руках, выпустив короткую очередь и брызнув вбок черными, кувыркающимися гильзами. Передав автомат кому-то из немцев, так же осторожно обойдя нескольких лежавших в топи англичан, Вагасков собрал автоматы и у них. Порывшись в сумках и карманах, он собрал и передал нам несколько коробчатых магазинов. Повертев изделия в руках и разобравшись с переводчиком огня, один за другим наши и немцы сделали несколько одиночных выстрелов, проверяя исправность оружия.

– Магазин на тридцать два патрона, – произнес немецкий офицер, – и патроны от «парабеллума». Чем примитивней конструкция, тем дольше сохраняется. – Он взглянул на полуутопленную башню танка. – Наверняка основной боезапас там, но сейчас наверно рисковать уже не стоит.

С шестью автоматами на девятерых, рассовав по карманам магазины, с палками в руках мы двинулись дальше. Наугад, без компаса, который, вдобавок, здесь скорее всего бы и не действовал, сверяя направление лишь оглядками на все труднее различимый позади берег, в хлюпающей воде, медленно мы двигались вперед. В какой-то миг, разом остановившись, застыв, глядя на открывшуюся нам картину как на какой-то безумный гротеск или галлюцинацию, лишь по четко различимому плеску воды ощущая реальность происходящего, несколько мгновений мы смотрели на кочковатое пространство впереди – неторопливо, осторожно переступая по ясной воде копытами, путь по кочкам перед нами перешла высокая, в противогазе, лошадь. Оглянувшись и посмотрев на нас через круглые стекла резиновой маски, махнув хвостом, она так же медленно скрылась в кустах орешника.

Неожиданный, разом заложивший уши грохот разорвавшегося рядом снаряда тут же отвлек нас от этого зрелища, почва под ногами завибрировала. Набежала приливная волна, что-то ухнуло, словно приседая и проваливаясь в воду за отдаленными кустами. Один, другой, за ними еще несколько, серией ударили снарядные разрывы, вода под ногами, вокруг ног заходила, как встряхнутый суп. Невольно ускорив ход, наскоро продвигаясь к зеленевшей впереди стене осоки, словно действие обстрела по какому-то странному закону не должно было распространяться на пространство за ней, мы, торопливо прощупывая путь палками, судорожно двигались вперед по бурлящей воде.

Осока приблизилась, проломившись сквозь нее, мы увидели кочковатое болотистое пространство, усыпанное желтыми круглыми вздыблинами как головками белых грибов, разрывы, ударив еще пару раз затихли, в зависшей на несколько мгновений тишине отчетливо стали слышны звуки издали, сверху, с неба, звуки стремительно приближавшихся на бреющем полете каких-то летательных аппаратов. Почти тут же, вынесясь из дальнего клочковатого тумана, они стремительно понеслись по прямой, прорезавшей пространство впереди, шагах в двухстах от нас; ударили, вскидывая водяные фонтаны, авиационные пулеметы; один странный, почти тарелкообразной формы самолет пронесся над трясиной, уже на подлете были несколько следующих, коричневые, под цвет почвы, колпаки на кочках вдруг один за другим скрипуче и тяжело откинулись, из спаренных и счетверенных пулеметов, смонтированных на турелях, кто-то, кого мы не могли видеть, сидевший в явно вмонтированных в кочки блиндажах, яростно поливал низко мчащиеся летательные аппараты потоками огня.