Водитель безропотно сходил в кафе и принес что просили: суши для всех и осетинский пирог с сыром из ближайшего ларька вездесущей «Горпиццы» специально для меня.

Вот так и вышло, что у калитки именьица мы выгрузились из машины с коробками, верхняя из которых была украшена приметным логотипом.

– Ой, как хорошо, что вы вернулись! – Эмма выскочил нам навстречу, простирая руки для объятий.

Караваев тут же перегрузил ему коробки, велел нести их в дом и отпустил водителя словами:

– Костя, пока свободен, я позвоню.

Машина, пятясь, уползла за поворот.

Караваев галантно придержал калитку, пропуская меня во двор, и я почувствовала себя героиней какого-то американского фильма. Параллель прослеживалась с легкостью: вот папа с мамой вернулись после работы и малого вечернего шопинга, вот старший сын (это Эмма) потащил в дом покупки, а младший (Брэд, который Питт) радостно крутится под ногами…

Идиллию нарушил старшенький, дотащивший коробки до стола под деревом и сразу же доложивший:

– Приходил пожарный инспектор!

Я быстро огляделась, чадящего пепелища не увидела, но на всякий случай спросила:

– У нас что-то горело?

– Нет, – ответил Эмма.

– Но зажгли мы нынче неплохо! – с намеком подпихнул меня локтем Караваев.

– Ага, аж закоптились! – съязвила я. – Иди умойся, черный брат.

– Так что инспектор? – покричал Караваев уже от колонки.

– Его прогнал Брэд Питт, – ответил Эмма.

– Полезное животное! – восхитилась я.

– Кого ты там хвалишь? Надеюсь, меня? – фыркая, как морж, ревниво спросил Караваев. – Кстати, не подаст ли мне кто-нибудь полотенце?

– Эмма подаст, у меня руки черные.

– Вот, кстати, насчет грязных рук! – вспомнил Эмма. – Еще приходил мужик из СЭС.

– А этот-то с какой стати?! – возмутилась я.

В самом деле, шляется тут кто попало!

– Может, с той, что ты, Люся, редкая зараза? – весело предположил Караваев.

Я только плечиком дернула. Неоригинальная версия! Заразой меня еще одноклассники в начальной школе кликали.

– Он хотел проверить наше пищевое производство, – сообщил Эмма.

Все посмотрели на коробки с суши.

– И? – я не скрыла недоумения.

– И его тоже прогнал Брэд Питт.

– А откуда вообще это внезапное желание нас проверять? – вслух задумался Караваев.

Я почувствовала признательность ему за то, что он последовательно выступает единым фронтом со мной.

– Может, у них там месячник всеобщих проверок, – предположил Эмма и потянулся открыть коробку с суши.

– Ты что-то знаешь об этом! – Караваев шлепнул его по руке.

Эмма пискнул и сунул ушибленный пальчик в рот.

– Возможно, он работал в какой-то контролирующей организации и тоже явился с проверкой, но получил по башке и забыл свою миссию! – Быстрым шепотом поделившись со мной своей догадкой, Караваев пытливо сузил глаза. – Так, быстро, как выглядит газовый ключ?

– Какой-то такой? – Эмма неуверенно изобразил руками что-то облачно-воздушное.

– Не Горгаз, – решил Караваев. – А какова среднегодовая норма потребления холодной воды на душу населения в городском квартале?

– Э-э-э… Поллитра?

– И не Водоканал, – вздохнул Караваев. – Откуда же тебя сюда занесло, человече, и, главное, зачем?!

Вопрос был риторический. Даже не надеясь в ближайшее время дождаться ответа, я пошла к колонке умываться.

Потом прибежал Брэд Питт, и мы все вместе сели ужинать.

Лишь убедившись, что злая собака, специально натасканная на представителей контролирующих организаций, вернулась во двор, так что риск встретиться с ней на дороге снижен до минимума, юный Писарчук тихо вылез из кустов. Кто-то сказал бы, что это неподходящее место для наследника целой пицца-империи, но образованный юноша знал цену актуальной деловой информации из надежных источников. А что может быть надежнее собственных глаз и ушей?

Антон самолично увидел, что бандой левых пекарей руководит негритянское семейство гнусного мафиозного вида. Нелегальная предпринимательская деятельность явно была осложнена незаконной миграцией!

Споро топая по проселку, юный Писарчук решил, что завтра же позвонит в миграционную службу – это раз, а еще в трудовую инспекцию – это два. И на счет «три» этих деятелей прихлопнут!

А ночью со мной случилась истерика. На счастье окружающих, она была тихой, почти беззвучной, но я все-таки разбудила всех – и Караваева с Эммой, похрапывавших в условной гостиной, и даже Брэда Питта, который на ночь остался за порогом, показательно приняв у двери позу сфинкса, хранящего покой фараонов в их гробницах.

Тьфу! Ну почему я опять о покойниках?!

Да потому, что приснился мне Вадик Антипов.

В моем сне он дерганой походкой зомби ходил по саду, собирая росу с травы гигроскопичным хлопком пижамы со слониками, и пытался влезть ко мне в окно, но цеплялся за ставни торчащим из груди мечом. Выглядело это в равной степени нелепо и жутко.

Во сне я пыталась от зомби Вадика убежать, наяву банально свалилась с кровати. И, уже стоя на четвереньках на полу и тряся головой, как блохастый пес, открыла глаза и увидела в приоткрытом проеме головы Караваева, Эммы и Питта. Расположенные одна под другой, они выглядывали из-за пограничной занавески, как персонажи кукольного театра из-за кулисы, и комично таращились на меня круглыми, точно пуговицы, глазами.

Клокотавший у меня в горле истеричный хохот вырвался наружу в сопровождении гейзера слез и соплей. Смеясь и плача, я свернулась на половичке у кровати калачиком, и так, вместе с ковриком, Караваев и вынес меня во двор.

– Ку-ку… – заклекотала я, интересуясь, куда это меня так романтично транспортируют, как персидскую полонянку в ковре.

– Ку-ку – это не твой диагноз, Люся, – на ходу ворчливо просветил меня Караваев. – Эту стадию легкого умственного расстройства ты проскочила без остановки в незапамятные времена. Нынешнее твое состояние, если продолжить выражаться короткими двусложными словами, это шиза, причем конкретная!

Тут меня сгрузили на лавку, и я взвизгнула, потому что лавка оказалась мокрой и холодной, а коврик-переноска прикрывал меня только до пояса.

– Михаил Андреевич, не убивайте Люсю, она хорошая! – воззвал из темноты оставшийся в домике Эмма, и я сообразила, что с громкостью визга несколько переборщила. – Подумаешь, разбудила нас среди ночи, чего сразу убивать-то?

– А ты сердобольный парень, – заметил Караваев, тоже уже из темноты. – Может, у тебя медицинский профиль? Клизму ставить умеешь?