Рика они добирались уже в полутьме. Как мужик еще не упал от боли и усталости, Йолинь и сама не понимала. Потому как, получая все его ощущения, она сама едва стояла на ногах. Поначалу мужчина много сквернословил и ковылял сам, но уже спустя несколько часов попросту налег на женщину, и теперь она мало того что испытывала все его страдания, так еще и практически служила для него костылем. У нее у самой время от времени плыли цветные круги перед глазами, ноги же налились свинцовой тяжестью и едва шевелились. Ее кренило то в одну, то в другую сторону. Со стороны они, должно быть, походили на парочку забулдыг, неспешно плетущихся под заботливые крылышки жен.

– Слушайте, – кое-как выдавила она, понимая, что уже просто не может терпеть, – посмотрите на меня! Я меньше вас вдвое, а вы так виснете на мне, будто я ваш личный пони.

– Я не знаю, кто такие пони, цыпа, но из нас двоих серьезно ранен я, так будь человеком, помоги.

– Если я умру, я вас так просто не оставлю, – прошипела она себе под нос, но мужик каким-то чудом все же ее услышал.

– Тебе-то с чего умирать? Ранен-то я, – резонно возразил он.

Стоило им подойти к замку со стороны скотного двора, стало очевидно, что ее исчезновение не осталось незамеченным. Во дворе суетились люди. Шум голосов эхом отражался от стен замка. Люди седлали лошадей и зажигали факелы, но Йолинь могла смотреть лишь на одного человека в этой суете. Его светлые волосы развевались на стылом ветру, делая их обладателя похожим на яркий белоснежный факел. Рик отдавал последние распоряжения, прежде чем прыгнуть в седло. Он чувствовал себя так, словно его сердце перестало биться. Страх, такое давно забытое чувство, вновь сковывал его по рукам и ногам.

«Неужели она сбежала? Глупая девчонка! Как только додумалась до такого?!» – подобные мысли злили его.

«А вдруг с ней что-то случилось? Может, на нее напал дикий зверь или ее столь любимая тварь, наконец, показала истинное лицо?»

Воображение заставляло его сердце сжиматься и кровоточить от боли. Такая яростная и непредсказуемая смесь эмоций выводила из себя.

Он словно почувствовал ее взгляд на себе. Будто бы все это время ему не хватало какой-то важной частицы самого себя. Он обернулся к ней резко, порывисто, и в этот самый момент показалось, что земля и впрямь уходит у нее из-под ног. Его глаза цвета шторма, будто бы сковывая изнутри, смотрели цепко, яростно, обжигающе…

И этот шквал эмоций, исходивший сейчас от него. Их было столько, что она никак не могла уцепиться хотя бы за одну, самую главную.

Он сделал широкий шаг по направлению к ней, и она пошатнулась, особенно остро почувствовав вес мужчины, что продолжал опираться на нее. Еще один шаг, и она поняла, что больше не может держаться на ногах.

Рик подхватил ее на руки в тот самый момент, когда она поняла – еще немного, и позорно распластается на заднем дворе на виду у всех.

Такая легкая, будто пушинка. Хочется прижать ее крепче, ощущение такое, что малейший порыв ветра способен вырвать ее из его рук.

– Крайс? – вопросительно изогнув темную бровь, серьезно посмотрел он на мужчину, что в полусознательном состоянии едва держался на ногах. – Что произошло?

– Не поверишь, – усмехнулся рыжий бородач, – вывалился из седла. А эта, – кивнул он в сторону Йолинь, – кажется, меня спасла, что ли? – нахмурился он, словно пытаясь сконцентрироваться на собственных воспоминаниях.

– Необходимо заняться твоей рукой, – кивнул ему Рик, – потом все обсудим. И… – запнулся он, – она не «эта», ее имя Йолинь, и она моя жена, – сухо бросил он, поворачиваясь к мужчине спиной, и, уже не обращая внимания на его округлившиеся глаза, уверенно зашагал в сторону входа в свой «замок», как сказала бы Йолинь.

Стоило им переступить порог дома и оказаться на просторной кухне, как в их сторону устремилась настоящая снежная лавина в виде Вени и ее лучшей ночной рубахи белоснежного цвета.

– Что произошло?! Что с ней? – кричала она, тыкая пальцем в бессознательное тело Йолинь. – Что с ней случилось?! Скажи хоть че-нибудь, ирод проклятый! – гаркнула она так, что Рик невольно скривился.

– Это он все виноват, – лишь бы избавиться от внимания женщины, кивком головы указал на виновного, что следовал за ним.

– Ты, – вызверилась она, явно признавая пришельца, и со скоростью, вряд ли подвластной любой другой женщине, ухватила первое, что попалось ей под руку – деревянную ложку для помешивания. А уже в следующую секунду обрушила ее на лоб и без того едва державшегося на ногах мужчины. – Гадина! – припечатала она так, что на миг показалась настоящей феей с волшебной палочкой, что произнесла лучшее свое заклятье.

– Да что ты очумела, что ли?! – понеслось ей в ответ не менее громогласное.

Не обращая никакого внимания на увечье «виновника», Веня ловко ухватила мужика за грудки и встряхнула, едва не вышибив из него остатки сознания.

– Что сделал с ней, кровопийца?! Всю жизнь покоя от тебя нет!

– Да ничего я с ней не делал! – заплетающимся языком пробормотал Крайс. – Я руку сломал… – как-то особенно жалостливо сложил он свои рыжие брови домиком и посмотрел на женщину печальными голубыми глазами.

Веня ошарашенно моргнула, кинула косой взгляд на поломанную конечность, а после ухватила здоровую руку мужчины и закинула себе на плечо так, что мужик был вынужден теперь встать на носочки и повиснуть на плечах спасительницы.

– Деда, ну, как так можно, а?! – таща обессилевшего мужчину вслед за исчезнувшим Риком, запричитала она. – Совсем ты себя не бережешь! И в кого ты только такой непутевый, а?

Крайс лишь глубокомысленно вздохнул, предпочитая этот вопрос оставить без ответа.

* * *

Поражаясь себе, он понял, что для него в приоритете не пострадавший друг, а женщина, что за последние недели стала полноправной хозяйкой его снов. Рику даже казалось, что он засыпает и просыпается с мыслями лишь о ней. Умом он понимал, что нет в ней ничего такого, что приглянулось бы ему. Ни внешне, ни как человек, которого он, к слову сказать, и не пытался в ней разглядеть, она не привлекала его настолько, чтобы потерять покой. Но каждое утро, принимая водные процедуры, он окатывал себя ледяной водой до тех пор, пока от холода не начинало неметь тело, а мысли не прояснялись до такой степени, что он был в состоянии думать о чем-то ином, кроме как о черноволосой женщине, что без дозволения разрушала день за днем его веками устроенный