Половину которого я просто проспала, а вторую провалялась в постели в компании Касеньки, отлежав себе все бока. Но сил встать не было совершенно. Виски ломило, все тело горело, и меня одолела дикая слабость. Ко всему этому я до сих пор не перестала дуться на Жарова за то, что он взял и вызвал скорую.

Терпеть не могу врачей и все, что с ними связано! И хоть одной половиной мозга –  разумной – я понимала, что мой надзиратель поступил как взрослый и мудрый человек. А вот вторая категорически отказывалась принимать тот факт, что он пошел против моей воли. Тиранище!

Так я и лежала в те нечастые моменты, что не спала, и мысленно дулась, ругая Пашу как только могла.

Ближе к вечеру мне стало немного легче. Судя по ощущениям, температура спала, и я даже умудрилась подняться на ноги. Ужасно хотелось есть. Паша днем появлялся пару раз, предлагая пообедать, но я неизменно отказывалась. Сейчас же готова была съесть слона. Хотя горло по-прежнему саднило и жгло.

Судя по тишине в квартире, я сделала вывод, что дракон Паша, выполнив свои обязанности и привезя мне лекарства, ушел к себе, снова закрыв дверь между нашими квартирами. Тем сильнее было мое удивление, когда дверь оказалась открытой.

Кася, следовавшая за мной по пятам, первая рванула на первый этаж, а я еще помялась на пороге.

Гордость у меня все-таки есть или как? Я же злюсь на него, вообще-то!

Однако голос задравшей голову гордости заткнул голос урчащего желудка. Памятуя, что все приготовленное вчера мы съели, поняла, что выбора у меня не осталось.

Я выглянула за дверь и принюхалась. В нос ударил вкуснейший аромат чего-то несомненно аппетитного. Аж слюнки потекли. Так я и потопала, ведомая шмыгающим носом, на кухню.

В гостиной у Жарова тихо работал телевизор, скорее, для фона. Вещал какую-то программу, в которой живо обсуждали экономику и инвестиции, а сам хозяин квартиры тусовался у плиты. Что-то активно помешивая то в одной, то во второй кастрюле.

Паша готовит?

Ого-го! Впечатляющая картинка. Интересно, а часто ли он готовит для своих “рин”? Ну вот, подумала и снова расстроилась.

М-м-м, а судя по запаху, который едва пробивался через мой заложенный нос,  это был куриный супчик и морс. Брусничный. Или бруснично-клюквенный, не суть важно. Главное удивление было, что Паша расстарался для меня. Это теплом разливалось по сердцу. Вдобавок ко всему на столе стояло малиновое варенье, баночка с медом и лимон. А чайник задорно пыхтел, только-только закипев.

Кася была тут же на кухне. Я с удивлением отметила, что Жаров принес ей из моей квартиры и поставил миски, полные еды и воды. И сейчас песа уплетала за обе щеки приготовленную Пашей еду.

Видимо, в отношениях этой парочки намечается перемирие.

В общем, обиду как сдуло. Даже совестно стало, что не разговаривала с ним целый день, а только невнятно бурчала в ответ.

– Влада? – удивленно оглядывается Паша.

Откладывает свои ложки-поварешки и в два широких шага подлетает ко мне. Хватает пальцами за подбородок, заставляя посмотреть на себя, и прикладывает ладошку ко лбу. Хмурится.

– Вроде спала температура. Как себя чувствуешь?

– Уже лучше, – просипела я, вновь хватаясь ладошкой за горло.

Блин, ненавижу, когда оно болит. Да и вообще терпеть не могу болеть!

– Дуться закончила? – ухмыльнулся Жаров.

– Как видишь, – буркнула я.

Ну, вот чего начинается-то? Зачем мне об этом напоминать?

– Это хорошо. Садись на диван, сейчас принесу плед и подушку. Можешь переключить на любой канал или включить фильм. Сейчас будем ужинать. Суп почти готов.

– С чего такая щедрость? – фыркнула я, подхватывая на руки собаку и устраиваясь, где было велено. Через считанные минуты мне на плечи опустился уже знакомый махровый плед, а рядом упала огромная подушка.

– Считай, я решил заняться благотворительностью. Зарабатываю плюсик в карму, Рыбкина.

– Ну да, “плюсик” вам не помешает, дядя Паша. А то, чую, с вашей черствостью там сплошные “минусики”.

– Язвишь? Значит, идешь на поправку. И я тебя, кажется, предупреждал насчет “дяди”, Владислава!

– Все-все, молчу! – делаю жест “рот на замок” и устраиваюсь удобней, лежа перед шикарной плазмой с Касей под боком.

Смотреть финансовую фигню нет никакого желания, а вот от любимого мульта  я бы не отказалась. Выцыганив у Жарова пульт, нахожу в интернете первую часть “Мадагаскара”, и под возмущенное цоканье хозяина квартиры запускаю мульт, пряча пульт под подушку.

Не, ну, а что? Я же болею, правильно? А это значит, что у меня автоматически появился абонемент на все возможные плюшки. Начиная мультфильмом на чужом телике, тем более, у меня в квартире такой системы нет, и заканчивая побегушками Жарова, когда я немощно хриплю:

– Можно мне воды?

– Можно мне еды?

– Ой, а еще одну подушку?

– Я хочу малину!

– Нет, я не хочу малину…

В общем и целом, проверяю нервы надзирателя на прочность.

Правда, надолго моих капризов не хватило. Как оказалось, они нехило выматывают. Поужинав вкуснейшим куриным бульоном и выпив кружку горячего чая с медом и лимоном, я проглотила, не без ворчания, правда, все назначенные врачом лекарства, померила температуру и улеглась обратно на диван.

Домой в одинокую спальню без “Мадагаскара” я идти категорически отказываюсь! Паша если от такого самоуправства и офигел, то виду не подал. Устроился рядом. Пару минут молча смотрел мультфильм, но, в конце концов, не выдержав, спросил:

– А мы можем включить что-нибудь хотя бы шестнадцать плюс, а не шесть?

– Нет. Вторая часть еще круче!

– Но...

– С больными не спорят.

Жаров недовольно запыхтел, но промолчал. Притащил свой ноутбук и, усевшись ко мне под бок, вытянул ноги на кофейный столик и с упоением начал долбить пальцами по клавишам. Звук был  настолько монотонным и убаюкивающим, что уже через пару минут глаза сами собой закрылись, и я заснула. Последнее, что помню, –  прикосновение горячих губ к моему лбу и мысль: не выгнал, уже хорошо, не совсем дракон Паша безнадежен.

Влада

Пробуждение оказалось приятным. Я потягиваюсь, ощущая, как похрустывают косточки. На удивление, глаза открыть удается легко. Хочется улыбаться. Солнышко светит в окно, и я отворачиваюсь от него,  тут же натыкаясь взглядом на фигуру Паши, который спит рядом.

Мое сердце тут же подпрыгнуло в груди, гулко ударяясь о ребра. Я невольно разглядываю Пашу, такого умиротворенного, сладко спящего. Черты лица мужчины смягчились, и им было невозможно