— Одна машина?

— Большая! А нас тут… Поможете, если что?

— Не вопрос.

— Лендик, поднимай коптер, не дай бог начнётся перестрелка, попортят. Зависни повыше и слушай рацию.

— Есть!

— Лирания!

— Я, командир!

— Бегом на ту скалу! Заляг там и не отсвечивай. Наметь цели, жди команды, слушай рацию.

— Тоха, Шоня, Дженадин!

— Тут мы.

— Лендик сейчас освободит площадку, это ваша позиция. Залегаете, маскируетесь, пребываете в готовности стрелять во всё, на что я укажу.

— Блин, прем, как мы замаскируемся на ровной, как стол, железке?

— Проявите смекалку и находчивость! Бегом!

— Кери!

— Здесь!

— Отключай вон ту фуру от генератора. Ну почему вы водить не умеете, а?

— Потому что…

— Это был риторический вопрос! Бегом!

Мы с Костлявой стоим рядом и ждём гостей.

— Зачем твои запасные колеса у моих спёрли? — ворчит она.

— Оборудовали огневую позицию, проявив смекалку и находчивость, — поясняю я.

— Мародёрство это, а не находчивость! Колёс теперь, небось, долго новых не будет.

— Даже дольше, чем ты думаешь. Заводы встали.

— Каждый раз, когда я думаю, что хуже уже не будет, появляешься ты…

— Потом доругаемся, вот они.

Оболочки мне никогда не нравились. Впрочем, их носители не проявляют агрессии. Подошли поближе и встали напротив, уставившись на нас круглыми неживыми глазами, расставленными шире, чем полагается человеческой анатомии. Чёрт его знает, каким видится мир изнутри оболочки. Надо у Альки как-нибудь спросить.

Мысль об Алиане меня слегка успокаивает ― не всегда оболочки оказываются натянутыми на паршивых людей. Хотя, помнится, у неё крыша изрядно тогда отъехала.

— Чего вам надо? — негостеприимно спрашивает Костлявая.

Оружия у облачённых нет, но они нас и без него порвут, если захотят.

— Это предназначено нам, — один из них показывает на машину с детьми. — Мы это забираем.

— С хуя ли? — спрашиваю уже я.

— Потому что это наше.

— На них не написано.

— Вы это знаете.

Я понял, что да, знаю. У этой делегации именно такой вид, какой должен быть у тех, кто покупает детей грузовиками.

— Это не значит, что мне это нравится.

— У вас нет выбора. Либо их заберём мы, либо они умрут без всякой пользы.

— А у вас, значит с пользой?

В ответ молчание. Возможно, утвердительное.

— Кто вы такие, для начала? — настаивает премша.

— В этом мире все названия давно утратили смысл. Те немногие, кто знает о нашем существовании, зовут нас просто «второй город».

— Так вот ты какой, северный олень… — сказал я задумчиво.

— Северный кто? — переспрашивает Костлявая, но я игнорирую.

— Зачем вам дети?

— Это долгий разговор.

— Я не спешу.

— Мы спешим. Питательных растворов в машине не так уж много, а нам предстоит проделать долгий путь. Вы же не хотите, чтобы они погибли по дороге?

— Я вообще не хочу, чтобы они погибли!

— К сожалению, смерть однажды приходит ко всем. Передайте дочери Креона, что она может прибыть за платой.

Далее эти уродцы нас игнорируют, решив, что разговор окончен. Две машины удаляются в облаке пыли, оставив нас плеваться им вслед.

— Что это сейчас было, мелкий прем? — грозно спрашивает Костлявая.

— Без понятия, жопастая премша.

— С чего это я «жопастая»?

— А с чего это я «мелкий»?

— Нормальная у меня жопа!

— Нормальный у меня рост!

— Не заговаривай зубы!

— А то что? Твои напряги только что благополучно закончились: детей у тебя забрали, имущество оставили, ты в чистом выигрыше. Радуйся.

— Почему-то не радует.

— Ну, это уже не мои проблемы. Мои ждут меня в городе.

* * *

— На два слова, — Лирания перехватила меня дома.

— Конечно, как скажешь.

Мы зашли в её комнату, она прикрыла дверь.

— У тебя в отряде заговор.

— Серьёзно? Меня снова решили свергнуть? Выбрать нового командира? По размеру сисек или по размеру жопы? Что не по размеру мозга, я и так знаю. Ничего, что все, кроме нас, с чипом в башке, который может устроить им взаиморасстрел, если Димка потеряет бдительность?

— Нет, — рассмеялась Лирка, — не такой заговор.

— Надо же, в кои-то веки я всех устраиваю?

— Не совсем.

— Да что ты сопли жуёшь, рассказывай.

— Нет у меня соплей, фу!

— Выражение такое, извини. Означает…

— Я догадалась, что оно означает. Так вот, они решили, что ты им должен всё рассказать.

— В каком смысле «всё»? Историю Мультиверсума от Основателей до сего дня?

— Нет, про себя. «Он про нас всё знает, а мы про него ничего!» — процитировала Лирания. Судя по интонации — Шоню.

— С каких это пор им интересно что-то, кроме них самих?

— Тоха им трепанула, что Нагма — твоя дочь. Так что сегодня в гостиной тебя ждёт засада, твой отряд жаждет твоей биографии. И ещё невесть каких откровений.

— Каких?

— Без понятия. Меня уже почти собирались пытать, но я соврала, что ничего не знаю и сбежала. Они уверены, что ты полон загадок.

— Лучше бы я был полон разгадок, не находишь?

— А вот и нет. Кому бы ты тогда был интересен?

* * *

Ребята сидят в гостиной и смотрят на меня.

— Ну что, кто у вас сегодня нападающий? — спрашиваю я.

— Лирка сдала, — говорит с досадой Дженадин. — Так я и знала.

Лирания молча показывает ей язык.

— Кароч, прем, ну, или командир, как тебе больше нравится, — начинает Шоня. — У нас к тебе тут вопросов есть.

Так и думал, что она будет застрельщицей. Рыжая — барышня с активной жизненной позицией, и может быть, ещё заработает свой памятник с сиськами.

— Задавайте, — вздыхаю я и сажусь на диван. В меня тут же вцепляется соскучившаяся Нагма.

— Правда, что у нас может башку заклинить и мы друг в друга палить начнём? — внезапно вылезает Кери. Шоня смотрит на него неодобрительно.