Власть над «долевым королевством» Туедеберта I унаследовал после его трагической гибели на охоте его сын Теудебальд (548–555), хотя был он, по словам Агафия Миринейского, «еще совершенно юн и находился под попечением и присмотром своего учителя, однако отеческий закон призвал его на царство». Действительно, на момент прихода к власти новому франкскому королю было всего около 13 лет. Он, конечно, уже не был ребенком, но все же еще не достиг того возраста, когда мог бы самостоятельно продолжить политику своего отца. Не удивительно поэтому, что дела на италийском направлении, которые, казалось бы, начали для франков налаживаться, вновь забуксовали и, несмотря на все успехи герцога Букцелена, прочно закрепиться дальше северных регионов Италии им не удавалось.

Около 552 г., после смерти остготского короля Тейи, к Теудебальду явилось посольство остготов, предложения которого весьма подробно и пространно изложены в труде Агафия Миринейского «О царствовании Юстиниана»: «Итак, когда Тейя умер и готы нуждались в посторонней помощи, королями франков были Теудибальд, Хильдеберт и Хлотар – [двоюродные дяди] мальчика, – по определению римских законов. Но к ним, как живущим очень далеко, готы не сочли нужным ходить, а к Теудибальду они открыто отправили посольство – не весь народ, но одни те, кто жил севернее Пада. Остальные, конечно, тоже приветствовали бы всякое изменение существующего положения, но в то время были подавлены, сомневаясь в будущем, опасаясь изменчивости судьбы и с взволнованными, колеблющимися мыслями следили за событиями, намереваясь идти за сильнейшими. Послы же первых, прибыв на место и став перед лицом правителя и всех, имеющих власть, просили не презирать их, притесняемых римлянами, но предпринять в союзе с ними войну и оказать поддержку соседнему и дружественному народу, который в противном случае стоит перед угрозой окончательной гибели. Указали далее, что и для них величайшая выгода не позволять римлянам слишком усилиться; наоборот, они должны помешать всячески их усилению. «Ибо если те уничтожат весь народ готский, – говорили ораторы, – поведут войска на вас и возобновят старые войны. У них не будет недостатка в законных поводах для прикрытия своей жадности. Они будут доказывать, что справедливо напали на вас, перечисляя разных Мариев, Камиллов и большинство императоров, которые некогда вели войны против древних германцев и заняли все по ту сторону Рейна. Поэтому будут прикидываться не насильниками, а ведущими справедливую войну, не ищущими чужого, но возвращающими владения своих предков. Такое именно преступление они приписали нам [готам], а именно, что так как наш Теодорих, некогда правитель и вождь колонии, несправедливо овладел Италией, то они лишили нас нашей собственности, перебили большую часть народа, а женщин и детей, наиболее видных наших людей бесчеловечно поработили, хотя Теодорих овладел Италией не захватив ее силой, а с согласия правившего у них раньше императора Зинона, не отняв ее у римлян (ибо они уже были лишены ее), а уничтожив Одоакра – чужеземца, тирана – и овладев его достоянием по праву войны. Но после того, как у них появилась большая возможность действовать насильственно, они ничего не делали по праву, но, разгневавшись раньше на Теодата из-за Амаласунты[11] и использовав его как причину и предлог к войне, затем до настоящего дня не перестают насильственно грабить все – эти мудрые и богобоязненные люди, которые хвалятся, что они одни справедливо могут управлять государством. Пусть не застигнет вас позднее раскаяние за беспечность, когда вы будете поражены подобным же злом. Необходимо предупредить врагов; не нужно пренебрегать настоящей благоприятной возможностью, а следует послать против них боеспособное войско и поставить во главе его полководца, опытного в военном деле, который, закончив наилучшим образом войну против римлян, изгонит их как можно скорее и возвратит нам наши земли. Совершив это, вы окажете величайшее благодеяние готскому народу, выступая как спасители и освободители от зол, и одновременно обезопасите себя, поскольку со стороны соседей вам не будет угрожать ничего враждебного. К этому у вас прибавятся и огромные богатства, не только захваченные у римлян, но и мы сами доставим вам свои».

Казалось бы, перед Теудебальдом открывались замечательные возможности для продолжения политики отца и доведения задуманного им до логического завершения: подчинения всей Италии. Однако король франков, бывший, по словам того же Агафия, «юношей трусливым и невоинственным, к тому же совершенно больным вследствие разных недугов, был совершенно не на стороне послов и полагал, что не следует ради чужих несчастий обременять самих себя». На стороне готов, вопреки желанию молодого франкского короля, но продолжая политику его отца, выступили лишь алеманнские вожди Бутилин (герцог Букцелен) и Левтарис (герцог Леутар). Именно к этому времени, судя по всему, и относятся события, изложенные Григорием Турским. Привязка их к замене главнокомандующего византийскими войсками Велисария на Нарсеса позволяют датировать их временем после 552 г.: «И после того, как император увидел, что над Велисарием одерживают частые победы, он отстранил его и на его место поставил Нарсеса… А Букцелен провел тяжелые сражения против Нарсеса. Захватив всю Италию, он расширил свои завоевания до самого моря; а из Италии он направил Теудеберту большие богатства[12]. Когда Нарсес сообщил об этом императору, тот наняв наемников-чужеземцев, послал их в помощь Нарсесу. Но, вступив в сражение, Нарсес был побежден и вновь отступил. Затем Букцелен овладел Сицилией. Потребовав с нее выкуп, он отослал его королю. И, впрямь, Букцелену в этих походах сопутствовала большая удача».

О том, что Букцелену довелось сражаться именно с евнухом Нарсесом, свидетельствует и Агафий Миринейский: «Когда Левтарис и Бутилин начали собирать войско против римлян, они оба, не довольствуясь настоящим, были преисполнены надеждами на будущее. Они полагали, что Нарсес не выдержит даже первого их натиска, что вся Италия вместе с Сицилией станет их достоянием. Говорили, что они удивляются готам, как они могли испугаться этого человека, прислужника женских покоев, ведущего изнеженный образ жизни, лишенного всякого признака мужественности».

Описывая далее сражения войск под командованием Нарсеса против готов, герулов и франков источники свидетельствуют, что герцоги Букцелен и Леутар не поднимались до уровня политических притязаний на Италию, ограничиваясь сугубо грабительскими рейдами и захватом трофеев. Им, очевидно, не хватает поддержки со стороны франкского короля, подобного тому, каким был Теудерих I. Однако у власти был уже не этот, безусловно, выдающийся правитель франков, а его болезненный и слабовольный сын Теудебальд, не оказавший военным успехам своих герцогов должной дипломатической и, главное, идеологической поддержки и не сформулировавший политических задач, способных трансформировать ситуационные сугубо военные успехи в достижения государственной внешней политики. О том, в каком направлении могли бы простираться международные притязания Франкского королевства, хорошо свидетельствует Агафий Миринейский, вкладывая размышления по этому поводу в мысли брата остготского короля Тейи по имени Алигерн: «Обдумывая положение дел, он пришел к выводу, что франки, конечно, используют имя союзников (остготов – прим. автора), делая от этого предлог и удобное оправдание, а именно, что пришли они по приглашению готов. То же, чего они действительно хотят, представляется другим. Если даже они победят римлян, то не пожелают возвратить готам Италию, но на деле поработят их самих, которым на словах пришли на помощь, поставят над ними начальниками франков и лишат их отечественных законов». К сожалению, для франков, реализовать описанную программу герцоги Букцелен и Леутар без поддержки Теудебальда были неспособны. «Предприятия их кончаются полными, непоправимы катастрофами, если даже они кажутся преуспевающими. Так было и с варварами Левтариса и Бутилина», – подводит скорбные итоги успешной поначалу италийской кампании франкских герцогов Агафий Миринейский, описывая далее их незавидную судьбу.