с двух коммерческих отраслей, которые в 1881 году перешли от отцовской фирмы «Штукен и Шпис» к Эрнсту Шпису: хлопка и вигони.

Хлопок я доверил своему кузену Альфреду Класону, вызвав его из Германии. Он быстро научился самостоятельно и успешно вести дела.

Американский хлопок мы сначала получали исключительно от «Класон и К°» в Саванне, Новом Орлеане и Манчестере (позже в Дюссельдорфе), фирмы моего тестя Клеона Класона, унаследованной им от своего отца Нильса Класона.

Этот в середине XIX века значительный и очень авторитетный торговый дом не сумел надолго сохранить свой прежний почетный статус поставщика хлопка и утратил его, когда морские перевозки стали принимать все более спекулятивный характер.

Поэтому мы в дополнение к сотрудничеству с ним наладили взаимодействие с фирмой его брата Артура, «Артур Класон и К°», которая стала нашим главным партнером по торговле американским хлопком в Соединенных Штатах и в Манчестере.

По египетскому хлопку мы работали с очень солидным торговым домом «Хореми, Бенахи и К°» в Александрии283, который ослабил свои русские коммерческие связи, а теперь стал активно их оживлять.

Наконец мы занимались импортом левантийского хлопка из Смирны и Аданы, когда бухарский хлопок с волокнами короткой длины резки перестал удовлетворять запросы российского рынка.

То обстоятельство, что я, будучи руководителем «Товарищества Франца Рабенека», закупал пряжу, в значительной мере облегчило нам налаживание импорта хлопка.

Не в последнюю очередь мы были обязаны своими серьезными успехами тому доверию, которое прядильщики питали ко мне, сыну их бывшего партнера, надежного и порядочного человека, каким он остался в их памяти. Только в Москве мне открылся подлинный масштаб личности моего незабвенного отца и его значимости в деловых кругах, результат его многолетнего честного труда.

За такие качества тогдашние русские платили неслыханной, несоизмеримой с европейскими мерками партнерской верностью. С тех пор я познакомился с деловой психологией и методами большинства европейских стран, а также Америки и должен откровенно заявить, что нигде не работалось так приятно и легко, как с московским крупным купечеством 90‐х годов. Правда, нужно оговорить, что молодое, «образованное» поколение было уже совсем другим. В качестве ярчайшего примера честности и верности мне хотелось бы упомянуть здесь старого Герасимова, директора Реутовской прядильной фабрики284.

В середине 90‐х годов в Фергане началось выращивание хлопка из американских семян. Я счел необходимым наладить торговлю этим хлопком, потому что со временем он неизбежно должен был вытеснить американский хлопок. Трудность заключалась в выборе подходящей кандидатуры на роль руководителя тамошнего филиала, ведь эта деятельность могла быть успешной, а качество товара – высоким лишь при условии, что хлопок-сырец, не очищенное от семян волокно, покупается непосредственно у производителя и очищается на арендованных хлопкоочистительных заводах. Поскольку найти подходящего коммерческого директора с соответствующими специальными знаниями не представлялось возможным, мне пришлось сначала отправить своего доверенного, господина Гроотена из Петербурга, на год в Америку, чтобы он там на месте изучил эту профессию.

По возвращении Гроотена из Саванны мы арендовали по хлопкоочистительному заводу в Коканде и Намангане (оба города находятся в Фергане) и начали дело. Когда все уже было налажено и мы купили большую партию хлопка-сырца, Гроотен неожиданно заболел черной оспой и через несколько дней умер.

Подобные случаи наглядно показывают опасности, которыми чревато освоение совершенно новых областей коммерции. Что мне было делать? Отправлять еще кого-нибудь в Америку?285

Я решился, несмотря на обстоятельства, заняться этой частью нашего хлопкового бизнеса, который благодаря осторожности и предусмотрительности нашего молодого бухгалтера в Фергане, Вильгельма Майер-Галлера286, все еще мог приносить доход. И до 1901 года мы занимались импортом хлопка.

Альфред Класон блестяще руководил этой отраслью нашей коммерции.

51. Торговля вигонью

Эта коммерческая отрасль базировалась на связи отцовской фирмы с вигоневой прядильней Августа Шмельцера в Вердау (Саксония) и Мышкове (Польша), основанной в 1869 году.

Наш вигоневый бизнес был чрезвычайно приятным. Мы получали от Августа два процента комиссии и два процента за делькредере287, при постоянно растущем обороте, который в мое время существенно превышал миллион рублей. К тому же у нас был всего один покупатель, Владимир Щенков288, которому мы сбывали годовой объем продукции в рамках двух, максимум трех сделок.

Торговля вигонью приносила нам около сорока тысяч рублей. Этим безотказным источником доходов мы были обязаны исключительно консерватизму Шмельцера и клиентской верности Щенкова, который, будь он западноевропейцем, давно бы уже избавился от нашего отнюдь не дешевого посредничества.

Руководство вигоневой коммерцией Щенков передал своему доверенному лицу Афиногену Степановичу Изергину, замечательнейшему умному, верному человеку из Вятской губернии (никогда не знавшей крепостничества). Мой «рожденный в Афинах» приятель принадлежал со своим тайным, смешанным со страхом восхищением европейской культурой к тому типу старомодных русских, которые глубокую набожность сочетали с граничащим с ненавистью отвращением ко всему европейскому. Это был инстинктивный протест полуазиата (ибо таковыми и являются все русские) против силы Запада, разлагающего русско-восточную культуру, чувство, под влиянием которого находился и Достоевский. Изергин никогда не был в Петербурге. Он категорически отказывался ступать на землю этого «европейского» города, через который в святую православную Русь проникали западные идеи. В свое время мне стоило немалых усилий уговорить его съездить на шмельцеровскую фабрику в Польше, потому что он много лет считал для себя невозможным путешествие в католическую страну.

Уже приняв меня в свое сердце, он поделился со мной своей болью по поводу того, что я протестант. Ибо мне придется однажды испытать адские муки, сказал он, в то время как он, православный христианин, возможно, сразу попадет на небо. Сознание того, что он не встретит там, на небесах, меня, своего дорогого друга, глубоко огорчало его.

52. «Товарищество Франца Рабенека»

Значение ализариновых фабрик товарищества, как и наших российских конкурентов Людвига Рабенека289, «Ватермеза»290, Петра и Александра Соловьевых291, Гладкова292, базировалось на внушительном, но неперспективном использовании крестьянского домашнего ткачества в Восточной России (Волжский регион, Урал), а также в Западной Сибири и в Центральной Азии.

Названные шесть красильных фабрик производили в общей сложности 2 500 000 кг кумача, из них обе рабенековские красильни – по 800 000 кг каждая, ватермезская – 480 000 кг; остальные 420 000 кг поставляли три русские красильни.

Эти шесть фабрик были связаны ежегодно обновляемым договором относительно объема продукции, а с единственной красильней в Польше (Брасс в Ченстохове) существовало соглашение о том, что российские фирмы предоставляют Брассу польский рынок, а он отказывается от сбыта продукции в России. Благодаря этим