– Нравится? – поинтересовался он.

– Да, – честно ответила Мария. – Только немного жутковато.

– Это с непривычки, – сказал Виктор. – А вы представьте, что находитесь в зоологическом музее, и все тут же встанет на свои места.

– Хорошо, попытаюсь.

Маша посмотрела на белку, грызущую кедровую шишку. Белка выглядела совершенно живой, бойкой и шаловливой.

– Давно вы работаете чучельником? – спросила она у Багирова, разглядывая белку.

– Мы, профессиональные таксидермисты, обижаемся, когда нас называют чучельниками, – отозвался он. – В нашей среде это ругательное слово, которым называют таксидермистов, халатно относящихся к работе и вместо произведений искусства создающих огородные пугала.

– Вы их продаете?

– Что?

– Вы продаете всех этих… зверей?

Виктор усмехнулся.

– А вы думаете, оставляю себе? – Он качнул рыжей головой. – Нет, не оставляю. Люди готовы платить большие деньги за возможность иметь у себя в доме зверя, которого не нужно кормить или выгуливать.

– Это правда? – удивилась Маша. – Они заводят себе мертвых зверей вместо живых?

Багиров снисходительно хмыкнул.

– Я пошутил. Хотя думаю, что и такие извращенцы существуют. Большинство моих заказчиков – охотники. Иногда люди преподносят чучела зверей и птиц своим начальникам – в качестве оригинального и дорогого подарка.

Мария хотела что-то спросить, но вдруг услышала тихое жужжание, донесшееся откуда-то из-за стены. Она повернула голову и посмотрела на крепкую железную дверь, ведущую, должно быть, в соседнюю комнату. Жужжание прекратилось.

Маша взглянула на таксидермиста.

– Что это был за…

Багиров ткнул дымящейся сигаретой в сторону огромной кошки, стоящей в углу комнаты и держащей в зубах кролика с перекушенной шеей, и сказал:

– Видите этого зверя?

– Э-э… Да. – Маша рассеянно вгляделась в свирепую кошку. – Это рысь?

Он качнул головой:

– Нет. Это сервал. Северный подвид. Занесен в Красную книгу, но чиновника, который его прикончил, это не остановило.

– И часто вам заказывают чучела из зверей, занесенных в Красную книгу? – поинтересовалась Мария.

Он посмотрел на нее спокойным взглядом.

– Вы бы удивились, если бы узнали, насколько часто.

– Это отвратительно, – сказала Маша.

Таксидермист качнул массивной головой:

– Многие с вами не согласятся. Зверьком больше, зверьком меньше. На нашей планете каждый год исчезает несколько видов животных, и всем на это плевать.

– А как же «Гринпис»?

Виктор улыбнулся:

– Вы это серьезно?

Мария слегка покраснела и пожала плечами. Глядя на нее, Багиров глубоко затянулся сигаретой, а затем выдохнул вместе с дымом:

– Охотники – еще не самые безбашенные клиенты. Больше всего меня передергивает от невинных старушек, которые приносят мне трупы своих домашних питомцев – кошечек, собачек, попугайчиков – и просят сделать из них чучела. И чтобы было «как в жизни».

– Ужас, – искренне проговорила Мария. – Зачем им это нужно?

Виктор лениво дернул мускулистым плечом:

– Ну, тут как раз все просто. Они не могут добиться личного бессмертия, но пытаются обеспечить его своим любимцам.

Маша нахмурилась и строго сказала:

– Это не бессмертие. Это имитация бессмертия.

– Вы уверены?

– А вы – нет?

Багиров выпустил изо рта облачко дыма, похожее на лохматого зверя, посмотрел, как оно расплывается в воздухе, и задумчиво произнес:

– Как знать… Быть может, делая из зверя чучело, мы удерживаем на этом свете частицу его звериной души?

На это Марии нечего было сказать. А Виктор странно усмехнулся и произнес каким-то насмешливо-задушевным голосом:

– Знаете, среди этих божьих одуванчиков есть и такие, которые были бы и сами не прочь улечься на мой рабочий стол.

– Это шутка? – тихо спросила Маша.

Таксидермист внимательно посмотрел ей в глаза.

– А вы как думаете?

– Я думаю, что таких сумасшедших нет.

Он несколько секунд изучающе смотрел ей в глаза и вдруг рассмеялся. Смех у него был глуховатый и какой-то противоестественно ровный, словно смеялся не живой человек, а робот.

Внезапно Багиров оборвал смех и констатировал:

– Итак, вы из полиции. Чем могу помочь?

– Я хочу поговорить о вашей сестре Эльзе.

Мария ожидала любой реакции, но в спокойном лице Виктора Багирова не дрогнул ни один мускул.

– Моя сестра ушла из жизни год назад, – сказал он. – Дело давно закрыто. Не думал, что спустя год всей этой историей кто-нибудь заинтересуется.

– Есть основание считать, что в гибели вашей сестры виноваты три ее однокурсницы, – осторожно проговорила Мария. – Вы об этом знаете?

– Да, я об этом слышал.

Багиров снова выпустил изо рта косматое облако дыма, а Маша вдруг заметила, что на консоли, рядом с которой стоял таксидермист, помимо тюбиков и ниток лежали два острых ножа с широкими, остро отточенными лезвиями.

– Откуда вы об этом узнали? – спросила Маша.

– Мне рассказывал следователь.

– Лапников?

Виктор кивнул:

– Да.

– И как вы к этому отнеслись?

– Как отнесся?.. – И снова ленивое пожатие плечами. – Да никак. Когда человек выбрасывается в окно – глупо искать виноватых. Виноваты все. Или – никто.

– Странная точка зрения, – сказала Маша.

Багиров усмехнулся:

– Другой у меня нет. И я не вижу никакого смысла говорить сейчас об этом. Эльзу к жизни не вернешь. В конце концов, моя сестра была слишком нежным цветком, и рано или поздно что-нибудь подобное должно было с ней случиться.

– Эльза оставила перед смертью записку.

– Да, я знаю.

– Стихотворение это очень странное. И в нем явно слышится угроза.

– Что ж, вполне может быть, – согласился Багиров. – Но вы должны учитывать, что когда Эльза его писала, она была не в себе. Одному богу известно, какие мысли роились в тот миг в ее маленькой умной головке.

Виктор достал из пачки новую сигарету и прикурил ее от первой.

– Научный руководитель вашей сестры рассказал мне, что Эльза интересовалась китайской мифологией. Более того, однажды она подготовила доклад о духах мщения, в которых превращаются некоторые люди после своей смерти.