– Я слышал про «ночных глашатаев».

– Похвально. – Йонер скупо улыбнулся. – Интересуетесь историей тоттмейстеров, лейтенант?

– Нет. Не очень. Просто читал. В прошлом эта практика была распространена в больших городах. Тело преступника после того, как палач заканчивал работу, поднимал специальный тоттмейстер и заставлял в течение нескольких недель бродить ночами по улицам, рассказывая вслух свою незавидную историю и свой приговор.

Йонер щелкнул желтым ногтем по костяшке домино, отчего она зашаталась и упала плашмя. Некоторое время он зачем-то внимательно глядел на нее, как если бы она была упавшим в атаке солдатом, а каждая точка на ее поверхности – пулевым отверстием.

– Ну, тоттмейстер Бергер не столь старомоден… Он просто заставил упрямого ефрейтора похоронить самого себя.

У Крамера непроизвольно дернулись губы:

– Простите?

– В самом прямом смысле. Подчиняясь его приказам, ефрейтор сам выкопал свою будущую могилу, сам вытесал доски для гроба. Сам собрал гроб и забрался в него. Нам оставалось только засыпать яму. «У тебя впереди еще много времени, – сказал Бергер, стоя над гробом. – Я позабочусь об этом. И лучше бы тебе потратить его с пользой. Например, ты можешь вспоминать свои ошибки и раскаиваться в них».

– Он похоронил человека заживо?

– Мертвеца. Это не одно и то же.

– Это чудовищно! – сказал Крамер с чувством. – Он же продолжал чувствовать!

– И чувствовал еще полгода, если не больше. У него и в самом деле было много времени.

– Ваш тоттмейстер – безумный садист!

– Он лишь воздал по заслугам. Просто… со свойственным ему юмором.

– И вы называете это юмором?

– Юмор тоже бывает профессиональным, как шутки гробокопателей.

– Вы так спокойно об этом говорите, что мне не по себе. Этот ваш Бергер, судя по всему, отъявленный психопат.

– Не обижайте нашего мейстера, – усмехнулся из своего угла Крейцер, – ведь в каждом из нас есть его часть. В некотором смысле слова он действительно нам как отец. Впрочем, вам не понять. Вы, люди с живой кровью, всегда были слишком трусливы и склонны к драматизму. Смерть для вас – это пафос, а мертвецы – страх.

– Боюсь, этого я никогда не смогу понять.

– А я думаю, что вы понимаете это лучше всех живых людей, которые здесь находятся. Иначе не ходили бы в гости к мертвецам.

– Любопытство свойственно и живым.

– Последним проявлением истинно человеческого любопытства была попытка ваших пехотинцев из двести четырнадцатого полка вскрыть одного из моих мертвецов, чтобы узнать, что находится внутри. А вы другой, лейтенант. Мне кажется, из вас получился бы хороший мертвец.

– Не уверен в этом.

– Если вам случится умереть с прошением в кармане, приходите ко мне во взвод. Мне отчаянно не хватает толковых офицеров. Каждое следующее пополнение глупее предыдущего. Один из последних мертвецов, после того как немного освоился, попытался узнать у меня, каким образом правильно полагается есть сердце поверженного врага. «Попробуй вилку, – сказал я ему, – в любом случае вряд ли кто-то обидится, если ты нарушишь этикет». Оказалось, этот бедняга считал, что мертвецам положено питаться свежими человечьими сердцами. И был очень удивлен открывшейся ему правдой.

– А у меня был один парень, который шарахался от чеснока, – хмыкнул Ланг. – Стоило унюхать где-то запах, места себе не находил.

– Но ведь чеснок, кажется, считается средством против вампиров?

– Вероятно, он плохо разбирался в теме и решил не рисковать. Не могу его осуждать за это, вокруг Чумного Легиона царит столько слухов, что подчас даже образованные люди городят чепуху. Говорят, после удачного дебюта Чумного Легиона французское министерство наладило выпуск серебряных пуль, так как кто-то из светил физиологии постановил, что те причиняют нам ужасные мучения. – Ланг покачал головой. – Надо думать, кто-то крепко нагрел на этом руки… Столько-то серебра…

– Хорошо, что никто не додумался поливать вас с аэропланов святой водой.

– Этого не было, лгать не буду. А вот листовками с текстом молитвы на латыни нас один раз забрасывали. Но, вероятно, французские борцы с нежитью немного угомонились после того, как все их листовки мы извели на самокрутки.

Крамер рассмеялся:

– Неизвестное всегда порождает слухи.

– Тогда можете представить, сколько слухов царит вокруг самих тоттмейстеров… Впрочем, не могу утверждать, что все они безосновательны. Такой уж народ тоттмейстеры. Время от времени они выкидывают что-нибудь этакое, из-за чего окружающие то приходят в ужас, то перестают что-либо понимать. Но пугаются чаще.

– Я уже понял про характерное чувство юмора.

– Ну, не всегда оно носит настолько зловещий оттенок, как в случае с Хидлером. Хотя бы… Дирк, вы рассказывали своему приятелю про случай с Кельнером?

– Он имеет в виду Карла Кельнера[12], – пояснил спокойно Дирк. – Один из известнейших тоттмейстеров прошлого века. Прославился тем, что даже в своей среде слыл… экстравагантным господином.

– Не припомню, чтобы слышал о нем.

– Неудивительно. Его работы не изучают в школах и университетах, – заметил Ланг. – А человек был интереснейший. Взять хотя бы тот случай с его женой… Видите ли, какой-то не в меру галантный молодой офицер позволил себе более вольные выражения, чем принято применять по отношению к замужней даме… Да, Кельнер был женат, достаточно редкое явление для тоттмейстера. И он не стал вызывать обидчика на дуэль. Он просто сделал так, что над тем офицером до конца его дней носилась стая без конца гадящих мертвых птиц. Можете представить, в каком положении тот очутился. Даже в ясный летний день он был вынужден выходить из дому с зонтом, и то их приходилось менять ежедневно. Разумеется, он быстро стал объектом всеобщих насмешек. Про продолжение карьеры, конечно, не могло быть и речи, бедняга запил и помер где-то в глуши. И, говорят, еще радовался тому, что легко отделался.

– По крайней мере, в находчивости этому Кельнеру не откажешь.

– Легко объяснимо. Он был не из армейских тоттмейстеров, из штатских. Мейстеры вроде Бергера такими шутками не развлекаются.

– То есть существуют тоттмейстеры, не связанные с армией и Чумным Легионом? – уточнил Крамер с искренним любопытством.

Мертвецы дружно рассмеялись, даже Дирк не удержался. Озадаченный вид лейтенанта Крамера говорил о том, что тот и в самом деле сбит с толку.

– Вот они, ваши слухи… – проворчал наконец Йонер. – Если тоттмейстер – так непременно на поле боя. Нет, молодой человек, далеко не все тоттмейстеры служат в Чумном Легионе, по крайней мере в мирное время. Им хватает работы, даже когда молчат пушки. Тоттмейстеры, как странно бы вам это ни показалось, участвуют в развитии науки и культуры иногда самым неожиданным образом. Вам доводилось читать «Голема»?