привез пару наборов вполне приемлемых, только пришлось их перемешать, из одного взяли бородку, из другого усы и парик-каре. Платон вопросительно уставился на Камиллу, впрочем, она могла не говорить, по выражению лица виден приговор, поэтому Георгий Глебович перехватил инициативу:

– Сейчас нормально. Сойдет. В темноте, конечно.

Камилла вдруг вышла, все успели только переглянуться, мол, что это с ней, как вдруг она вернулась с кепкой. Надев на голову Платона кепку, Камилла отступила спиной на несколько шагов и повернулась к отцу:

– Вот теперь сойдет. При свете дня все равно будет заметно, что это… маскарад.

– Я собираюсь вечером отправиться в город, – сказал Платон.

– И я с тобой, – заявила Камилла.

– Нет, – встал с кресла Георгий Глебович, подошел к дочери, обнял ее за плечи. – С Платоном поеду я. Не отправляться же ему в маршрутке с обслугой, которая приезжает работать в наш поселок? Он мог бы поехать на моей машине, но это риск, не всё мы способны просчитать, нам ведь не дано знать, что предпринято полицией. За рулем буду я, так надежней.

– Я тоже могу с вами поехать… – Камилла не договорила, смутилась, потому что Георгий Глебович чмокнул ее в висок и ласково сказал:

– А ты, моя дорогая, будешь с дедом ждать нас дома. Поверь, мужские дела должны решать мужчины. Да не бойся ты, обещаю, твоего Платона в обиду не дам. Ты же мне доверяешь?

– Доверяю, – ответила дочь.

– В таком случае, ждем вечера, – на оптимистичной ноте закончил Георгий Глебович. – Платон, ты адрес-то знаешь?

– Да, – кивнул тот, отдирая бородку. – Однажды подвозил Татьяну к Яшину, но к нему она ходила одна, сказала, это ее проблемы.

– Ну и дурь вы затеяли, – высказался Глеб Егорович, наблюдавший все это время за преображениями Платона молча, что не свойственно ему. – Чаю хочу!

– Я приготовлю вам, – Камилла отправилась на кухню.

– Марк скажет, какой я люблю, – в спину ей бросил старик, потом снова уставился на Платона и сына, хмуря брови. – Дурь, конечно, дурь.

Вечера ждали и Павел с Феликсом.

После неудачи в театре оба спорили – нужно ли сейчас ехать в зубной кабинет, чтобы побеседовать с персоналом Лукьянова. Да этот пункт стоит в плане, поручили Вениамину, однако Феликс отговорил:

– Рано туда ехать. Думаешь, нам так и откроют свои бессмертные души сотрудники Лукьянова, думаешь, сдадут его? На местах работы меньше всего знают, чем дышат патроны.

– Не скажи… – собрался было возразить Павел.

– Скажу! У меня же опыт, я с двадцати лет опер. Знают, Паша, когда на глазах что-то происходит. Да и то замечаются в основном интрижки, ведь эмоции труднее скрыть, а люди охочи до чужих тайн. Звони Венику, не надо пока туда ехать, спугнем… зачем? Поедем обязательно, но когда определимся, чего хотим от его сотрудников, отсюда будем подводить, чтобы они сами рассказали правду. И нельзя бить по всем целям сразу, везде промахнешься. Звони.

В конце концов Павел позвонил Вениамину и отменил поход в стоматологическую клинику Лукьянова, дал другое задание – Пешкова прокачать. Довольный Феликс предложил:

– Поехали ко мне домой, Настя нас накормит обедом, потом мы подумаем, наметим генеральную линию и методы. Поехали?

– А поехали! Побездельничаем до вечера.

Говорят, лень – мать всех пороков. Врут. Лень одолевает тогда, когда неопределенность зашкаливает, примерно, как сейчас, когда не знаешь, в какую сторону грести. Отец, когда был жив, учил, а папа Павла был следователем:

– Все, что на поверхности – это декорация, ее нужно обойти, иначе потратишь много времени, потому что работать будешь в тупиковом направлении. Не скрою, поверхностные дела явление частое, так это примитив, бытовуха – когда все заранее известно. Если же видишь, что улики сами лезут в руки, а вопросов при этом много, – это декорации, игры разума. И тут тебя поджидает самая большая засада, потому что декорации мог составить как преступник, так и посторонний человек, не подозревающий о своей роковой роли. Преступник сейчас ищет новые пути, новые приемы – самые невероятные, самые дерзкие, гарантирующие стопроцентную безнаказанность, это же игра. Да, злая, подлая, но игра. Главное – определить путь, поэтому не пропускай ни одной мелочи…

Вот и вся лень Павла Терехова. Зато Настя искренне обрадовалась внезапному явлению мужа с гостем, засуетилась. Наблюдая за ней, Павел умильно улыбался, все-таки рискнул кинуть комплимент:

– Как ты похорошела, Настенька. Нет, красавицей ты всегда была, недаром на тебя охотились преступники, но сейчас… Другие женщины, выйдя замуж, одомашниваются, а ты даже в домашней одежде богиня. Честное слово!

– Стараюсь, – поставив чистые тарелки, вздернула она свой носик, глядя строго на Феликса. – У меня нет выхода, Павел Игоревич, мой муж слишком красивый, думаю, на него женщины сами вешаются. Так и хочется расцарапать ему лицо… на всякий случай… авансом.

Шутя, Настя коснулась коготками скулы мужа, тот поймал ее руку и чмокнул в запястье, а Павел, конечно, расхохотался:

– Да-а, Феликс, ты уж постарайся не обидеть Настеньку.

– Паша, ты же видел – я шарахаюсь от всех особей женского пола, которые, кстати, меня не любят. Я же грубый. Неучтивый. Невоспитанный и… и… прочее!

– Пф! – фыркнула Настя, всем своим видом показывая, что он несет чушь. – Павел Игоревич, пробуйте картофельные рулеты, а это куриные зразы с грибами.

Разумеется, Павел хвалил стряпню, он человек вежливый, хотя мыслями был далек от милых семейных радостей, он искал тот магический правильный путь, о котором говорил отец, и… не нашел.

В театр пожаловали ко второму акту, само собой, посадили их в директорскую ложу, как самых дорогих представителей сильных мира сего. Ну, что сказать… музыка красивая, артисты пели и плясали сносно, Горлинская не звезда мирового уровня, тем не менее неплохо смотрелась в роли веселой вдовы. На аплодисментах Феликс, вяло хлопая в ладоши, наклонился к Павлу и сообщил:

– Не мой жанр.

– Вставай, нам пора, – поднялся Терехов.

Пропуск у них – на все времена, он открывает любые двери, правда, чаще с санкцией судьи, но в храме искусства обоих любезно сопроводили к гримерке примадонны. По дороге низенькая пожилая тетенька, занимающая какую-то мелкую должность, сообщила, что Горлинская Милена – псевдоним, настоящее ее имя Раиса Скотникова, звучит слишком приземленно.

– Да-да, войдите, – отозвалась на стук Горлинская.

Тетенька заглянула в гримерку, предупредив приму:

– Миленочка, тут к вам два следователя. Можно?

– Следователи? Ко мне? – послышался певучий голос из гримерки. – Вы документы смотрели?

– А как же! Так можно нам войти? Ой!

Феликсу надоели переговоры, рукой он отстранил