– Зачем?

Шибко посмотрел на него устало и насмешливо, щелчкомотправил окурок за борт тачки:

– Степаныч, как мужик мужику: звездоруб из тебяполучается вполне приличный, и хотел бы, да не придерешься. Но я тебя душевнопрошу: брось ты, как дите в зоопарке, ежеминутно пальцем тыкать во все стороныда ныть, зачем оно, почему и откуда… По большому счету, оно нам на хрен ненадо. Легче тебе станет, если будешь знатъ, что это беженцы племени Мапиндузи,пустившиеся в паломничество во исполнение заветов блямбовизма, воплощенного вучении святого Чупахи? Это я, если ты не понял, на ходу выдумываю… Ты ещестолько всякого насмотришься, что гляделки устанут. Слушай лучше приятную новость.Нас вот-вот сменят, группа из соседнего сектора уже на подходе.

Кирьянов облегченно выругался, вмиг позабыв о колыхавшемсясовсем близко океане коричневых метелок.

– Так-то, – осклабился Шибко, похлопав его поплечу. – Совсем другое выражение морды лица… Ага!

Кирьянов проследил за его взглядом. С противоположнойстороны медленно приближалась тачка уже знакомой системы – овальная платформа ссиденьями, накрытая прозрачным колпаком, вызывавшая не больше эмоций, чеммусороуборочная машина на земле.

– Пошли, – сказал Шибко. – Интересно, когонам на смену кинули.

Из образовавшегося в прозрачном колпаке проема вереницейтянулись фигуры в скафандрах. Парочка человекоподобных, нечто вроде гигантскогобогомола с фасеточными сиреневыми глазищами, жвалами и толстыми усиками,мохнатая физиономия с тремя горящими сквозь завитки курчавой шерсти зеленымиглазами, парочка жабообразных, и каждый знает свое место в шеренге, сразу ясно:группа слаженная, видавшая виды…

Обогнав своих, к ним приблизился гуманоид с увереннымиповадками командира. Кирьянов с вялым, едва тлевшим любопытством уставился нанего, гадая, где могут обитать подобные чернокожие великаны, и тут до негодошло, что это определенно не инопланетник, а самый натуральный негр, судя посложению, завербованный где-нибудь в боксерском клубе…

Черный великан лихо отмахнул ладонью от виска:

– Флаг-майор Гамильтон, имею указание вассменить. – Он присмотрелся к обоим, блеснул белоснежной улыбкой: – Парни,вы, часом, не с Земли? Что-то рожи ваши у меня с Солнечной системойассоциируются… я сам из Кентукки, если кому интересно.

– Солнечная система, Земля, Россия, – с ухмылочкойответил Шибко.

– Ну, я ж чуял! Не первый год по Галактике шлепаем,чутье, оно себя оправдывает! – Он повернулся к своему воинству и взревел:– Шер-ренгой стройся в положении «вольно»! Как оно тут, прапорщик?

– Бодяга, – сказал Шибко лениво. – Третьисутки воду в ступе толчем.

– Начальство поблизости есть?

– Слава богу, ни единого…

– Ну и отлично! – громыхнул чернокожий флаг-майор,извлекая из набедренного кармана большую плоскую фляжку. – Махнем поглоточку за галактическое братство?

Шибко церемонно сказал:

– С точки зрения постоянной Планка и учетомгравитационных возмущений в секторе – самое уместное в данный моментпредложение…

– А я что говорю? Поехали!

Он спал беспокойно – мерещилась какая-то чепуха, смесьпережитого в разных уголках Галактики и откровенных кошмаров, тягомотная иунылая. То он стоял на берегу своего озера, поджидая Таю, но вместо нее состороны генеральских дач приближалось что-то, не имевшее четких форм,обтекаемо-склизкое, бледно-зеленое, уставившееся тусклыми желтыми бельмами –причем не было страха, во сне Кирьянов совершенно точно знал, что происходитнечто ожидаемое. То его забрасывали на какую-то заснеженную планету всовершеннейшем одиночестве, ласково уговаривая, что потерпеть на боевомдежурстве придется всего ничего, лет двадцать, а потом обязательно пришлютнапарника, правда, если получится, – и вот этот кошмар, лишенныйомерзительных образов и реальной угрозы, был настолько страшным, что Кирьяновпроснулся, как от толчка…

И довольно быстро понял, что его в самом деле толкнули – илипопросту грубо потрясли за плечо. В спальне стояла темнота, но на фоне окна –штору он, конечно же, не задернул, ни к чему было – явственно виднелся силуэтчеловека, и кто-то цепко держал его за оба запястья, а чья-то бесцеремоннаярука шарила под подушкой, и склонившиеся над ним были вполне материальные, этоуже не сон, это самая доподлинная явь…

– В чем дело? – недоуменно спросил он.

– Молчать, тварь! – шепотом рявкнул кто-то в самоеухо. – Мозги вышибу! Молчать!

В висок ему упиралось что-то твердое, холодное и вроде быокруглое, судя по ощущению.

Кирьянов поежился – дело в том, что предмет, вошедший внепосредственное соприкосновение с виском, чрезвычайно напоминал пистолетноедуло. Насколько удавалось определить, по комнате осторожно передвигалисьтри-четыре человека, не меньше.

– Тихо, тихо, – негромко произнес над ним другойголос, уверенный, властный и насмешливый. – Не надо дергаться. Не жульманыв гости зашли, не гоп-стопники, а вполне приличные и где-то в чем-то милые идушевные люди… НКВД, управление «Кассиопея». Доводилось слышать о такомзаведении, господин Гурьянов? Только, я вас умоляю, целку не строим… Свет.

На столике щелкнул выключатель его собственной настольнойлампы, и ослепительный свет ударил в лицо. Он зажмурился, что помогло плохо.Кто-то передвинул лампу, и глазам немного полегчало, теперь свет бил на постельв ногах.

Твердый предмет отодвинулся от виска, но вместо этого обаего запястья крепко прижали к постели цепкие, умелые и сильные лапы. Отсубъектов, державших его за руки, пахло табаком, одеколоном и гуталином.

Скрипнул передвигаемый стул, кто-то уселся рядом с постелью– обладатель того самого начальственно-насмешливого голоса.

– У нас совершенно нет времени, Гурьянов, – сказалон холодно. – Поэтому беседу придется вести в быстром темпе, чечеточном, ябы выразился, уж безусловно не танго… Нет у меня времени танцевать с вамимедленное танго.

– Что вам…

– Что нам нужно? – понятливо подхватилголос. – Уж, безусловно, не часы с ночного столика. Расклад простой: вымне быстренько рассказываете, кто передал в Амстердаме мальчикам Троцкого папкус документацией по альтаирскому направлению… и мы, очень может случиться,расходимся вполне мирно. Конечно, не буду лукавить, предварительно мыбюрократическим образом оформим некие нежные отношения. Это – если невздумаете вилять. Прежде чем извиваться, надобно вам знать, что Мирского мыповязали, как пучок редиски. В Киеве, не дожидаясь, когда пересечет границу.Буду с вами предельно откровенен, дружище: с Максом так не получилось, вашМаксик обладал неплохой реакцией и стрелять умел, так что не удалось живьем… НоМирский выболтал столько, что вам и запираться, в общем, глупо… Ну? Кто попятилпапку, я уже знаю. А вот кто передал ее Левиным мальчикам – пока нет. Но горюжеланием узнать… Исповедуйтесь, родной!