листвы, отряхнул гражданские брюки, которые ему с трудом подобрали в отряде. И поплелся вниз по тропе за разведчиками. В голове тем временем зарождался рискованный и чрезвычайно смелый план…

* * *

Днем в разговоре с Яшей Филиным Бобовник воздержался от подробностей будущего совместного дельца. Решение должен был принимать Борька, ему Ян и собирался поведать о замысле.

В тот же день, без четверти семь, он уже курсировал по кривым переулкам между Старым и Новым шоссе.

Это был субботний вечер. Бедная окраина, где проживал самый простецкий люд, гудела и гуляла. Где-то вытягивала высокие ноты гармонь, где-то кричали и неровными голосами пели под гитару. Переругивались соседские собаки, тянуло дымком от топившихся бань.

На углу одного из тупиков Бобовник остановился, вынул из кармана пачку папирос. Пока разминал табачок, прикуривал, в конце тупика появилась молодая девица с холщовой торбой в руке. Прихрамывая, она куда-то торопилась. Верно, в ближайшую продуктовую лавку, работавшую до семи.

«Стройная, – отметил про себя Бобовник. – Интересно, почему хромает?»

Свет угасавшего дня плохо освещал лицо приближавшейся девушки. Одежда ее была скромной, разве что кофточка, наброшенная поверх длинного платья, выделялась особым покроем. На ногах были простенькие осенние туфельки.

Приглядевшись повнимательнее, Ян понял, почему она хромала: одна из голеней была перехвачена ремнями протеза. «Жаль. Ровненькая, аккуратная, и такая напасть», – подумал он, затягиваясь крепким табачком.

Когда незнакомке оставалось до угла шагов двадцать, Бобовник вдруг замер, рука с папиросой повисла в воздухе.

«Лоскутова?! – в его груди бешено затрепыхалось сердце. – Откуда она здесь?! Ах да, она же москвичка. Но я не понимаю – как?! Не может этого быть!»

На всякий случай он отвернулся и, прикрывая лицо ладонью, стал нервно затягиваться дотлевавшим окурком.

Девушка торопливо прошла мимо и повернула к продуктовой лавке, до закрытия которой оставалось несколько минут.

Бобовник жадно сверлил взглядом ее спину. С каждой секундой сомнения улетучивались: это точно была она, Лоскутова! Сто процентов! Ее лицо, ее волосы, ее фигура, ее походка… Он так часто рассматривал Екатерину в партизанском лагере, что узнал бы ее среди тысяч других девушек.

Будто в тумане он двинулся следом, дошел до лавки, встал за углом одноэтажного кирпичного дома дореволюционной постройки. Народу на улице не было; вероятно, девушка стала последней покупательницей закрывавшегося магазина.

Она действительно провела внутри всего минуту. Спустившись по ступенькам облезлого крыльца, Лоскутова перехватила поудобнее потяжелевшую торбу и, все так же прихрамывая, направилась обратно.

Ян был настолько потрясен неожиданным появлением Екатерины, что совершенно позабыл о назначенной встрече с Борькой. В голове его, словно клубок змей, переплетались мысли – одна страшнее другой. Он знал, что после его исчезновения связным в отряде была назначена Екатерина.

Вскоре благодаря переданным Бобовником сведениям немецкие каратели подкараулили и расстреляли группу разведчиков, шедших в Бахчи-Эли. В этот же день немцы окружили и уничтожили весь партизанский отряд. Но девушка бесследно исчезла. Ее не оказалось ни внизу, в лесистой лощине, ни на плоской вершине горы. И вот, пожалуйста – Екатерина Лоскутова собственной персоной! Живой свидетель его предательства.

С этими мыслями он снова поплелся следом за ней.

«2-й Астрадамский тупик», – прочитал он корявую надпись, выведенную светлой краской на стене. Оставалось выяснить, в каком доме по этому тупику она проживает.

Странно, но, идя по тихой улочке, она ни разу не оглянулась. И даже отворив заросшую хмелем калитку, не бросила короткого взгляда по сторонам.

Это удивило Бобовника: растяп и верхоглядов связными не назначали. Его самого Гаврилов со Студеным неоднократно экзаменовали, прежде чем доверить опасную работу. Тем не менее он скользнул к закрывшейся калитке и заглянул внутрь участка. Прежде всего его интересовало наличие собаки. На свое счастье, ни пса, ни конуры он нигде не приметил.

Немного в глубине – сразу за палисадником с сиренью и жасмином – стоял добротный деревянный дом с резными ставнями. Левее виднелся сарай, а за домом темнел большой фруктовый сад. Возможно, дальше на немаленьком участке были и другие постройки, но за деревьями и кустарником Ян разглядеть ничего не смог. Да и солнце уже зашло за горизонт, погрузив московские окраины в темно-синие сумерки.

Спохватившись, он глянул на часы и заторопился к выходу из тупика. За поворотом, на пересечении с проездом Соломенной Сторожки, Бобовник заметил двух мужчин.

– Борька! – радостно прошептал он, признав в одном из них старого знакомого.

* * *

Минуло больше часа с той минуты, как недавно назначенный связным Ян Бобовник попрощался с сержантом Луфиренко и исчез в дубовом молодняке. Узкий лесок тянулся вдоль правого берега мелкой речушки, в нем не заблудишься, в другую сторону не свернешь.

«Куда же он подевался?» – переглядывались разведчики.

– Можа в селе что приключилось? – переживал ефрейтор Дробыш.

– Кто его знает? – невесело отвечал сержант. – Подождем…

Подождали еще полчаса. Потом чуток отошли назад и заняли другую позицию, но так, чтобы видеть полянку, на которой встречались со связным. Но и следующие полчаса ожидания не принесли желанного результата: Бобовник на лесистой тропе так и не появился.

– Дольше оставаться здесь я не имею права, – с тяжелым сердцем проговорил сержант. – Уходим.

Бойцы поднялись. Пристраивая на груди немецкий автомат, Дробыш заметил:

– Ежели и задержался по серьезным причинам, то не страшно. Лишь бы живым из села выбрался. А выберется, так не маленький – найдет дорогу до лагеря.

К вечеру, после нескольких часов тяжелого восхождения, разведчики прибыли в лагерь. Луфиренко тотчас доложил начальству о происшествии.

Гаврилов и Студеный не на шутку встревожились. Бобовник мог попасть в лапы к гитлеровцам, и кто знает, чем эта катастрофа обернется для отряда. Фашисты умели допрашивать, могли развязать язык любому.

Спустя четверть часа Николай Степанович приказал сниматься с обжитого места и уходить выше в горы. До наступления темноты отряд плутал по лесистым склонам, отдаляясь от перевала Маски. Подходящее место для лагеря нашли у подножия горы Эмула-кая. Ровная площадка под кронами смешанного леса, неплохой обзор на север и юг.

В палатках на первую ночь разместили женщин и двух больных. Кое-как переночевали, а утром занялись обустройством: копали землянки, натягивали маскировочные сетки, заготавливали дрова, искали поблизости источники питьевой воды…

Две недели командир и начштаба не отправляли людей в долину. Затем снарядили группу разведчиков, чтобы те проводили в Бахчи Агишева. Алим шел на задание без связного. Приказ гласил: разведать обстановку в селе, по возможности отыскать Ильяса, расспросить, что да как.

Агишев справился с задачей, и к вечеру группа без происшествий вернулась в лагерь. Агишев доложил о спокойной обстановке в селении, пастух Ильяс был жив-здоров.