войны. Дельце одно срочное надобно обмусолить.

Лезвие ножа переместилось вниз, к животу. Жертву грубо развернули.

– Да я и тебя знаю, – заискивающе улыбнулся Бобовник. – Ты Яша Филин, лучший Борькин корешок.

У бандитов появилось легкое замешательство. Яша прищурился, разглядывая молодого человека.

– Кажись, и мне твой фасад встречался.

Нож исчез в кармане, напряжение улетучилось. Бобовник угостил молодцов папиросами и повел беседу в выгодном для себя направлении.

Спустя полчаса он уже топал в направлении съемной квартирки. Настроение было приподнятым. Яша выслушал Бобовника и пообещал передать предложение Борьке. Повторную встречу назначили на семь вечера в том же районе между Старым и Новым шоссе.

– Ежели Боря просечет выгоду, то явится на встречу сам, – сказал на прощание Яша. – Ежели нет, никого из нас не жди…

* * *

Вернувшись в лагерь из Бахчи-Эли, Бобовник почувствовал себя увереннее. А когда командир отряда назвал ему пароль и отправил на встречу с Ильясом, то и вовсе расправил крылья. Еще бы! По дороге вместе с ним следовала группа опытных разведчиков, которым надлежало охранять его и ждать на берегу речки Кучук-Карасу. Целая группа заботилась о его безопасности, берегла, защищала.

Встретившись в амбаре со старым пастухом Ильясом, Бобовник переговорил с ним и успешно возвратился к реке; исполненный важности, выкурил папиросу, после чего группа приступила к восхождению. Топать в гору предстояло долго – целых шестнадцать верст, так что в лагерь они возвернулись только к вечеру.

Наведавшись в Бахчи-Эли еще трижды, Ян приметил изменившееся к нему отношение партизан. Раньше его практически не замечали – сидел ли он возле костерка, находился ли в большой палатке или приходил с котелком в землянку-кухню. Теперь же на него глядели уважительно, улыбались и первыми спешили поздороваться.

Перемена согревала самолюбие. Ян любовался собой, наслаждался своим независимым положением: теперь по приказу Николая Степановича его не привлекали к тяжелым работам, к утомительным рейдам и ночным дежурствам. Сходил в селение, встретился с Ильясом, доставил начальству сведения о противнике – и отсыпайся в палатке. В общем, Ян был доволен.

И все же имелось одно но, не позволявшее ему насладиться новым положением в полной мере. Этим но была Лоскутова.

Девушка не отреагировала на изменившийся статус младшего лейтенанта Бобовника. Более того, ему показалось, что взгляд ее приобрел насмешливость, а в голосе появился пренебрежительный тон. Несколько раз он пытался остановить Екатерину и заговорить с ней, но все было бесполезно. Чуть замедляя шаг, она брезгливо поводила плечиком, говорила о нехватке времени и исчезала.

Тем временем в Крыму буйствовала весна, солнце поднималось все выше. На горных вершинах густые леса еще стояли, покрытые ржавчиной, с редкими пятнами хвойной зелени. По склонам же на деревьях уже набухали и раскрывались почки. А внизу на равнинах и подавно зеленела трава, трепетала на ветру молодая листва.

Раз за разом спускаясь в село для встречи с Ильясом, Бобовник спрашивал себя: «Зачем мне это нужно? Жить в лесу в продуваемой холодными ветрами палатке, таскаться по крутым тропам, крадучись входить в кишащее немцами село, встречаться с полусумасшедшим пастухом, от которого за версту несет скотиной… И постоянно рисковать жизнью! Зачем?»

Новости из приемника, который ежедневно включал учитель Григорович, тоже не добавляли уверенности в будущем. Германия наступала, фронт постепенно удалялся на восток. После отдельных успехов Красной армии в зимних сражениях последовала череда поражений. Неудачи под Вязьмой, у Ельни и в Керчи. Блокада Ленинграда, тяжелые бои в районе Старой Руссы и отступление на востоке Украины. Мощный прорыв дивизий вермахта к Волге в направлении Сталинграда…

Если бы юная красавица Лоскутова не отталкивала, а позволила стать хотя бы ее другом, дала бы призрачную надежду, настроение Яна, наверное, было бы другим. А сейчас, отдыхая на полянке, где группа устраивала единственный привал на пути к Бахчи-Эли, он вспоминал последнюю попытку сблизиться с девушкой и незаметно вздыхал.

Он встретил Катю за час до выхода из лагеря. Специально поджидал на тропе, соединявшей жилые палатки с землянками. Дождавшись, схватил за руку, резко повернул к себе и выпалил:

– Ты долго будешь меня мучить?

После секундного замешательства она залилась звонким смехом.

– Тебя? Мучить? Да я даже не знаю, как тебя звать. Не знаю и знать не желаю. Пусти!

Оттолкнув его, Лоскутова направилась к своей землянке. Однако, сделав три шага, оглянулась и презрительно бросила:

– Не подходи ко мне больше! Слышишь? Никогда не подходи!..

Это был сильнейший удар по его больному самолюбию.

Ян знал о своей отталкивающей внешности. Знал, что многие при первой встрече путают его с отвратительной мужиковатой бабой. Он осознал этот ужас лет в двенадцать, когда знакомые пацаны стали заглядываться на соседских девчонок. Он тоже заглядывался, пока не понял, что не представляет для них ни малейшего интереса. Для противоположного пола он был предметом насмешек и не более.

Так родился и начал стремительно развиваться комплекс неполноценности. Позже, учась в Московском институте народного хозяйства, Бобовник отыскал в библиотеке учебник по психологии и педагогике, который приоткрыл некоторые тайны его подавленного состояния.

С огромным интересом читал он про «комплекс Наполеона», присущий мужчинам маленького роста с небольшой мышечной массой. Об их страданиях от собственного несовершенства. О том, как они стараются выглядеть выше, используя обувь на высоком каблуке. Как внутренняя борьба заставляет их развивать свой интеллект, творческие и спортивные способности. Как, идя по жизни, они тщательно планируют продвижение по служебной лестнице и рвутся к высоким должностям, к власти.

Не успев до войны окончить институт и построить карьеру, Ян подался в связные партизанского отряда, чтобы хоть чем-то выделиться из серой массы.

Но увы, сегодня последовало страшное разочарование: Катя Лоскутова ответила на его чувства презрительной насмешкой и даже запретила к ней приближаться. Поделать с этим Бобовник ничего не мог. На безлюдных склонах Крымских гор другой карьеры не сделаешь. Должность связного – его потолок. А для того, чтобы завоевать расположение красавицы, должны быть иные способности. Их у Бобовника не было.

Докурив папиросу, он вдавил каблуком окурок и посмотрел наверх сквозь смыкавшиеся над головой кроны деревьев.

Погода резко портилась. Хмурое небо все ниже опускалось на полуостров, скрывая в рваной мути верхушки лесистых гор. К концу привала из темных туч повалил водянистый снег.

«Вот тебе и весна! – поморщился раздосадованный связной. – Я полагал, что такая гадкая погодка случается только в Москве! Хотя чего жаловаться? В Москве-то еще зима, мороз…»

– Ну что, братцы, пора двигать дальше, – подал голос командир группы сопровождения. Сегодня им был старый знакомец – сержант Луфиренко.

Ян поднялся с серо-коричневой