И, смирившись, пошла уже сама за ним, глотая слёзы унижения. Но, впрочем, в полутьме он их не видел. Он ничего вообще не видел, кроме своих желаний. Уводил меня в гущу леса, ослеплённый своей страстью. Или я сама виновата, что ложную надежду ему подарила, так охотно и помногу разговаривая с ним, да часто и спокойно сидя около него. О, зачем же я?..

Мир расплывался от моих слёз. Рука болела от цепких пальцев младшего жениха. Но он тащил меня, тащил. И долго уже тащил, совсем глубоко в лес завёл. Но всё не останавливался, чтобы крепко прижать к себе или чтоб на землю опрокинуть.

И лес уже закончился. И дорогу мы перешли, ведущую к реке.

Запнулась и остановилась. К реке? Он… утопить меня хочет?! Но почему?..

Мохан тоже остановился, за мною. Обернулся.

Солнце уже всходило над миром. И светло стало.

– Ты что плачешь?! – возмутился музыкант, выпуская мою руку.

Испуганно отступила, на шаг. Он решительно ступил ко мне. Я сжалась, ожидая, когда начнёт меня бить или сорвёт с меня дупатту.

Но Мохан почему-то принялся утирать слёзы с моего лица. Осторожно касаясь, хотя и ворча:

– Что ты ревёшь? Они подумают, что я там тебя изнасиловал или обидел по пути.

Они?..

А юноша слёзы мои уже вытер. Отступил, меня разглядывая. Смущённо потупилась. Убегать, кажется, не получится.

А он снова ступил ко мне. Ещё старательнее протирая моё лицо. И ещё нежней. Потом опять отступил, посмотрел на меня грустно. Вздохнул. Проворчал:

– Всё равно заметят теперь. Вот зачем ты столько плакала?!

Робко спросила:

– К-кто заметит?

Мохан осторожно сжал мои плечи, увлекая меня за собой. Ох, нет…

Но он только повернул меня лицом к реке. И легонько подтолкнул в спину, чтобы подошла к обрыву. Так… всё-таки… утопить? Чтобы Поллаву не досталась? Но, кажется, так даже будет лучше.

– Вниз смотри, – шепнул он мне на ухо, радостно.

Посмотрела. Река как река. Как и много лет подряд была.

Мохан, вздохнув, но как-то странно улыбаясь, осторожно обхватил мои щёки ладонями и осторожно заставил голову повернуть, налево. А потом легонько хлопнул по затылку, заставляя взгляд опустить.

На другом берегу реки, около воды, молился отшельник. Стоял на одной ноге, а другой опирался о её лодыжку, с ладонями, сложенными в знак приветствия солнцу. Он читал мантры священных текстов. Рядом с ним стоял Садхир и грустно смотрел на него. Наверное, Садхиру тоже хотелось бы совершить священный обряд, но он не мог. О, так Садхир живой! Какое счастье! Мне, правда, было бы грустно, если бы погиб этот добрый мужчина, который не презирал меня, как другие, да пытался порадовать подарком мою бедную сестру. Но…

Тот отшельник… о, я узнала его: это был муж Саралы. Он когда-то был вайшьи. Он мог совершать обряд почитания солнца, потому что смог стать дваждырожденным. А вот Садхир был всего лишь музыкантом. Но такая тоска была в глазах молодого мужчины, стремящегося к высокому! Мне даже стало жаль его, что он не может помолиться богу Сурье.

Мохан опять осторожно голову мою ладонями обхватил, заставляя взглянуть ещё дальше.

Там, подальше по берегу, за мужчинами, стояла девушка в розовой юбке и жёлтом чхоли, закутавшаяся в сиреневую дупатту, не прикрывшая голову. Она не могла стоять спокойно. Смотрела по берегу. Вот, голову повернула налево – и я её лицо увидела.

Увидела и, застонав, упала. Мохан успел меня подхватить за талию, сердито зашептал:

– До чего же сложно с тобой! Ты можешь хоть немного постоять?! А то они сейчас посмотрят сюда и увидят, что я тебя трогаю. Решат, что я страшно неприличный. И…

Иша подняла голову, взгляд – и заметила нас на берегу. Улыбка расцвела на её милом лице. Узнала.

Мохан торопливо спрятался за мной, пихая уже локтём в спину. Мол, стой уже сама, прекращай меня позорить. Я рванулась вперёд, к реке…

Взвыв, Мохан подхватил меня за талию, к себе привлекая, удерживая.

– Глупая! Там обрыв!

И я запоздало вспомнила, что мы около края берега стоим. Снизу река. А Иша только на той стороне. И сложно будет переправиться туда быстро.

Юноша на всякий случай оттащил меня назад, за собой увлекая. Я почувствовала, как напряглись его руки. И как сбилось с ритма его сердце, встревоженное моей попыткой броситься с обрыва или просто присутствием моим. А он так сразу и не выпустил меня, боясь. Или не хотел? Напряглась в цепкой хватке мужских рук.

А Иша смотрела на нас. Вот и Садхир, оторвавшись от наблюдения за приветствием солнца, совершаемым отшельником, повернулся к сестре. И, заметив, как она взволнованно смотрит на другой берег, наверх, взглядом прошёл за её. И приметил нас. И все мы на несколько мгновений застыли, растерянно смотря друг на друга: я, удерживаемая Моханом, а сестра и средний из моих женихов – на том берегу, стоя рядом друг с другом.

– Кажется, они не смогли перебраться, – грустно сказал Мохан. – Не успели дойти до переправы. И лодку не смогли найти. А так-то кто в своём уме рискнёт переплывать Гангу!

– И то верно.

Юноша задумчиво добавил:

– Только Сиб умеет быстро добираться туда-сюда. Наверное, знает кого-то из рыбаков, живущих поблизости, уговаривает или требует, чтобы перевезли, – поморщился. – Хотя… я иногда думаю, а вдруг он прямо через реку плывёт? И ни течения не боится, ни крокодилов.

Вздохнув, проворчала:

– Боюсь, если крокодилы доплывают досюда, Сиб с радостью полезет в воду ради них.

– И удушит их или пасть руками порвёт, – продолжил юноша повеселевшим голосом. – А потом клык или несколько отломает и подвесит к своему странному ожерелью или поясу.

Вздохнула опять и сказала уже грустно:

– Или он только один клык возьмёт. Чтобы побольше крокодилов победить ради своих украшений.

Мы рассмеялись. Кажется, Мохан тоже представил Сиба, ликующего при виде крокодила, а потом бодро лезшего за ним в воду. Он же к кобре сунуться не побоялся, за хвост её схватил. Так что ему крокодил? Разве что пожирнее будет. Посильнее. Но, может, так дерзкому кшатрию даже веселее?

Иша и Садхир почему-то вдруг переглянулись. Мохан грустно добавил:

– Жаль, ты не сможешь её обнять сейчас. Но зато они торопились прийти сюда, чтобы ты хотя бы смогла её увидеть. Это же порадует тебя?

Растерянно обернулась к нему. Он руки убрал, но на всякий случай подхватил меня за плечи, отодвигая на вытянутых руках подальше от себя. Странно, он сейчас заботится о приличиях больше меня!

Растерянно выдохнула:

– Ты… знал?.. Знал, что она жива?! Знал и не сказал мне?!