с себя юбку, попыталась протянуть ее борющейся за свою жизнь воспитаннице как веревку. Но когда она склонилась над пропастью, Эдит подкралась сзади и спихнула учительницу вниз.

— Жуткая история, — Финк поежился, ища несоответствия в версии писательницы.

— Трудно представить, чтобы девочка, ну мы же не знаем, сколько ей было, скажем, 13, а остальным — по 15. Что тринадцатилетняя девочка способна спихнуть в пропасть четырех человек.

— Это вполне возможно, учитывая первое: в момент нападения жертвы находятся в неустойчивом положении; второе: Эдит хоть и младше остальных, но зато она была толстой, следовательно, более тяжелой, — парировала Дороти.

В этот момент Финк снова вспомнил о яде, и по его спине побежал холодок. Только что в присутствии двух полицейских и компании интеллектуально одаренных писателей, распутавших не одно дело, Дороти признавалась в собственной способности и даже предрасположенности к убийству. А то, что в толстой Эдит она видела себя в детстве, — не вызывало сомнений. Вот и спасай ее после этого…

— Остается только понять, отчего Ирма ничего не рассказала о злодеяниях Эдит? — наконец нашелся Флеминг. — Родители все равно забрали ее из колледжа, и безумная убийца была ей в такой ситуации не опасна.

— Может быть, она действительно потеряла память? — уже не столь уверенно предположила Дороти.

— В таком случае это произошло более чем удачно, — поразмыслив, предположил Финк. — Но ведь мисс Стоун сказала, что девочки из колледжа ей не поверили, а ведь они прекрасно знали свою подругу и, возможно, понимали, когда та врет. Предположим, что так оно и было. Но для чего Ирме покрывать Эдит? Или вы считаете, что она была влюблена в маленькую чертовку?

На это было нечего возразить, казалось бы, кроме Флеминга все разделяли мысль Финка о том, что никто не любит толстых девочек, вечно навязывающих свою любовь взрослым. Освальд смотрел на Дороти с плохо скрываемой нежностью.

— Жаль, что в тех местах не нашлось толкового гипнотизера, который мог бы заставить Эдит и Ирму вспомнить, что с ними произошло на самом деле, — вздохнул Конан Дойл. — Директриса убила Сару и затем как будто бы покончила жизнь самоубийством, спрыгнув со скалы. Я, конечно, понимаю, что за убийство говорит уже тот факт, что она сообщила, будто бы за девочкой явился ее опекун и увез ее, в то время как труп Сары лежал в оранжерее и его могли обнаружить в любой момент. Следовательно, она либо была настолько пьяна, что сама не поняла, что совершила, либо, что самое удивительное, она этого не совершала.

И вот тут бы, конечно, подошел толковый гипнотизер вроде циркача Магриба, знавал я такого… Он бы в два счета убедил директрису, будто бы опекун забрал девочку, в то время как сам сделал попытку увезти силой Сару. Я это веду к теме маньяка, похищавшего девочек-подростков.

— Если директриса убила Сару, так, может, она и других девочек того… может, она прятала тела в одной из известных только ей пещер и погибла, как раз пытаясь подняться к ним, — Миссис Смит казалась озадаченной.

— Миссис Эппльярд — директрисе, по словам Джоун, было глубоко за шестьдесят, кроме того, она была дородной бабищей, носившей множество юбок. Если бы она и поехала с девочками на пикник, то наверняка сидела бы под скалой, обмахиваясь веером, и не лезла в горы.

— Но ее нашли как раз упавшей со скалы, — парировала миссис Смит.

— Вот именно, залезла по-пьяному делу. Что взять с сильно пьющего человека?

В тот день они больше не обсуждали никаких историй, так как время было уже позднее. Но буквально на следующий день произошли новые события, всколыхнувшие Лондон.

Глава 10

Тайна тюрьмы Пентонвиль

К ПОЛУДНЮ СЛЕДУЮЩЕГО дня Скотленд-Ярд в буквальном смысле слова атаковали почувствовавшие непуганую сенсацию журналисты.

В Уайтс-клубе произошло жестокое убийство его председателя, сэра Ганнибала Юстаса, который по давным-давно заведенной традиции являлся туда за три часа до открытия, дабы разобраться с делами в своем кабинете. Было известно, что сэр Юстас всегда входит в клуб в одно и то же время, просит дворецкого подать ему чашечку кофе, после чего слугам запрещено его беспокоить до того времени, когда в клуб явится первый гость.

Все знали, что в эти часы сэр Юстас общается с людьми, чье появление в стенах клуба было нежелательно или расходилось с уставом клуба. Они приходили на встречу через запасной выход, ведущий прямо в кабинет сэра Юстаса. Обычно это были жены членов клуба, которые решались побеспокоить почтенного председателя, жалуясь на мужей, прося у него взаймы или умоляя помочь с устройством своих родственников. Поговаривали, будто бы сэр Юстас время от времени даже выдавал деньги под залог фамильных драгоценностей. Но все, что делал для других сэр Юстас, хранилось в строжайшей тайне, так как делал он это исключительно из человеколюбия и сострадания к ближним.

В этот день вопреки обыкновению некоторые члены клуба, составляющие так называемое руководство Уайтса, явились на заседание раньше установленного времени, так как были вызваны туда для решения важного внутреннего вопроса, связанного с сыном сэра Юстаса, Адама, находящегося в тюрьме по обвинению в убийстве любовницы. Понимая, что в свете последних событий он уже не имеет морального права руководить столь почтенным клубом, сэр Юстас предпочел уйти с поста председателя до того, как суд вынесет решение в отношении его недостойного отпрыска. Предполагалось, что членам клуба будут предоставлены новые кандидатуры на пост председателя, а сэр Юстас лишит своего сына наследства. Именно по этой причине руководители клуба явились раньше времени и сделались невольными свидетелями убийства своего любимого председателя.

Из кабинета сэра Юстаса вдруг раздался душераздирающий крик и падение чего-то тяжелого. Ворвавшись туда, они застали сына сэра Юстаса, Адама, которого прекрасно знали, над окровавленным трупом отца.

Убийца бросился к черному ходу и был таков.

Когда же полиция во главе с Рудольфом Рамсом явилась в тюрьму Пентонвиль, директор сообщил им, что Адам Юстас вот уже месяц как находится в одиночной камере на втором этаже. Что арестованный ведет себя тихо и достойно. Что он полностью уверен в своем оправдательном приговоре и ждет того часа, когда суд очистит его честное имя от беспочвенных обвинений и он сможет наконец обнять своего дорогого отца.

После столь любезного объяснения начальник тюрьмы попросил привести находящегося на его попечении заключенного Юстаса, и того доставили в комнату, обычно используемую для встречи судейских с арестованными. Несомненно, это был именно Адам Юстас и никто иной. Его