наблюдать за мной. Я оглянулась назад, стараясь ради Брэма и Миннифер выглядеть уверенной и храброй. Не думаю, что мне это удалось, потому что они оба широко распахнули глаза, а у Миннифер был такой вид, словно она готова броситься за мной и оттащить от лестницы. Я сделала ещё шаг, потом ещё и, пока не успела передумать, быстро миновала несколько ступенек, и мои друзья скрылись из виду.

Темнота была практически осязаемой. Она давила на меня, сжирала свет лампы, будто хотела поглотить её целиком. Поначалу мне казалось, что я слышу какие-то звуки: хлопанье крыльев, ехидные смешки, снова плеск и бурление воды. В моём воображении ко мне с вёдрами горячей смолы стекались красноглазые чудища и гаргульи. Но скорее всего, это были только голуби, летучие мыши, тригглы и дырявые трубы.

«Это просто лестница, – сурово сказала я себе. – Обычная лестница, так случилось, что её покрасили в синий цвет, и возможно, она ведёт в логово древней тёмной ведьмы, но ты не знаешь наверняка».

Однако, чем выше я поднималась, тем быстрее таяла моя бравада. Лестница поворачивала в разные стороны и вела гораздо выше, чем я могла вообразить. Синяя краска облезала и отслаивалась, кое-где почернела от сажи. Странный запах щекотал мне ноздри: пепел, угли и цветущая стоячая вода. С громко стучащим сердцем, поднявшись на вершину, я остановилась и посмотрела вниз на длинный низкий проход. По моим расчётам, я должна быть где-то под крышей, но ощущалось это место совершенно иначе. Стены здесь были из тяжёлого замшелого камня с потёками влаги. По полу змеился туман. В конце коридора виднелась покосившаяся дверь – маленькая, тёмная и утыканная иголками.

Я шагнула к ней, под ногами чавкали грибы и гниль. Здесь не было паутины, не было летучих мышей и мышиного помёта. Шум воды стал громче. Меня охватило жуткое чувство, что я нахожусь совершенно не в том месте, где предполагаю, и если обернусь, то не увижу лестницы – только протянувшийся в бесконечность замшелый коридор.

Крепко-крепко зажав в кулаке медальон, я решительным шагом пошла по коридору. Мне показалось, что я вижу, как по стенам прыгают шепчущиеся и шипящие тощие тени, и я побежала, спотыкаясь на неровных плитах и уверенная, что видела впереди Динь – размытую и грустными глазами глядящую на меня с порога покосившейся двери. Лампа выскользнула у меня из пальцев и погасла в густой жиже, но я не остановилась. Откуда-то издалека донеслись крики и рокот как от сотен бегущих ног… И вот я у двери. Динь исчезла. Я вбежала внутрь, захлопнула за собой дверь и крепко зажмурилась.

Глаза я открыла, почувствовав, что стою по щиколотку в воде. Она не была ни тёплой, ни холодной. На меня подул пронизывающий затхлый ветер, и я поняла, что стою в обширной, буквально бесконечной топи. Небо было очень тусклым, не дневное и не ночное, – какие-то тоскливые неизменные сумерки, ни звёзд, ни луны. Это было скорее не небо, а свод, словно топь находилась под землёй, в необъятном помещении. Тут и там, поблёскивая в воде, плавали золотистые светильники.

Я обернулась назад. Дверь стояла сама по себе, просто прямоугольник на крошечном убогом островке, и за ней ничего – только топь, простирающаяся до самого горизонта.

«Какого чёрта!» – подумала я. Да, чертям тут самое место. Я перешла границу. Я оказалась в землях мёртвых.

Стояла тишина, если не считать шёпота ветра и тихого плеска воды. Впереди, на покрытом травой бугорке, стоял домик. Дым из покорёженной трубы не шёл, и он выглядел заброшенным. Я стала пробираться к нему через топь, перепрыгивая с островка травы на кочку, с кочки на камень, держа медальон в высоко поднятой руке. Из него лился мягкий свет, окружив меня серебристой дымкой.

В тумане плавали призраки, силуэты в лодочках с маленькими светильниками. Один проплыл совсем близко, и я увидела, что внутри стеклянной сферы не огонь, а подсвеченное письмо. «Мистеру Гиллиаму, моему дражайшему другу» – прочитала я. Другие призраки брели пешком, медленно продвигаясь в сумраке. Некоторые держали свечи или маленькие сувениры. У кого-то света почти совсем не было. А издалека, где на кровавой ленте горизонта сходились топь и небо, доносились жуткий визг и нечеловеческий вой.

Один из призраков заметил меня и подплыл ближе, глядя на меня молящими глазами. Это была женщина лет тридцати в изношенном и грязном старомодном платье; у неё не было ни свечки, ни светильника, в руке она держала только высушенный цветок, в котором трепетала крошечная мерцающая искра.

– Ты Блэкбёрд? – прошептала она. – Они меня сожрут, если ты мне не поможешь. У меня так мало света. Мне ни за что не пройти мимо них.

Я кивнула, но шаг не замедлила.

– Я дам тебе монету, – сказала я, роясь в кошельке на поясе. – Но больше я ничего не могу…

В воздухе затрещал мороз. Призрак всё приближался и приближался. И вдруг, без всякого предупреждения, она бросилась на меня, пытаясь выхватить мой медальон с его ярким серебряным светом.

Меня накрыло волной леденящего холода.

– Нет! – закричала я, вырываясь. – Это моё. Это моя семья!

– Но я хочу его, – прорычала она, её лицо перекосилось, на лбу у неё вспухла бородавка, а под губой показались длинные острые клыки. Я провела рукой по своим мешочкам с травами на поясе, ощупывая ярлычки на верёвочках. Розмарин привлекает, лаванда отталкивает, полынь защищает от нежелательного внимания…

Я вытащила из мешочка полынь, бросила горсть в воздух и метнулась под падающие крошки, умоляя их спрятать меня. Видимо, полынь со своей задачей справилась, потому что женщина отстала от меня, застыв на месте с голодным, опустошённым выражением на лице. Я побежала по зелёной воде к берегу островка, на котором стоял дом. Оглянувшись, я увидела, что она стоит по колено в воде, её цветок слабо светится, а из темноты к ней медленно приближается нечто многоногое и многоглазое. Рванув на себя прогнившую дверь, я вбежала в дом.

Внутри всё было черным-черно. Высоко подняв медальон, я осветила нечто похожее на скопище маленьких комнат, сходящихся под странными несуразными углами. Повсюду были признаки ведьмовства: высокое зеркало в золочёной раме, магический шар, корзины с высушенными травами и кореньями, кипы книг и пергамента. Однако здесь не оказалось ничего похожего на изысканные инструменты из бронзы и серебра, как в кабинете моей матери. Только тёмные предметы: черепа, железные щипы и бутылочки с консервированными глазами. Это вещи миссис Кантакер? Или Магдебур?

Дрожа от страха, я еле-еле шагнула вперёд, до боли стиснув в руке медальон. Я пыталась