Если вышеприведенные полицейские руководители кажутся неэффективными, узколобыми и мстительными и практически негодными для своих должностей, то мы должны помнить, что почти все, что они пытались осуществить, имело целью расчистить себе путь как форму государственного нововведения. В той или иной степени каждый генерал-лейтенант являлся первопроходцем, с недостатками первопроходца и с моральной неустойчивостью типичного французского придворного XVII или XVIII века. Экспериментируя с полицейским шпионажем и репрессиями, эти коварные карьеристы учили других монархов Европы тому, что азиатские правители уже усвоили на протяжении многих веков деспотического опыта.

Де Сартин, из всех тех, кто командовал полицией Бурбонов до начала революции, оказался самым упорным и талантливым. Свою самую раннюю репутацию он приобрел при помощи хитрости, характерной для этого человека и его времени; но та слава, которую его всеведущая шпионская система принесла ему в дальнейшем, была результатом невероятного полицейского надзора. Популярный анекдот о его заслугах повествует о том, как один государственный деятель написал де Сартину из Вены, чтобы тот потребовал арестовать известного австрийского грабителя, «укрывшегося в Париже», и вернуть его в цепях на родину. Начальник французской полиции сразу же ответил, что разыскиваемый находится не где-то во Франции, а в Вене. Он назвал адрес преступника и точное время, в которое тот входил или выходил из этого укрытия, а также те методы маскировки, которыми он обычно пользовался. Все эти сведения оказались верными; грабитель был пойман врасплох и арестован.

Председатель Верховного суда в Лионе осмелился критиковать изобретательность де Сартина по части надзора, добавив, что кто угодно мог бы ухитриться ускользнуть от полиции, если бы только тщательно все спланировал. Он готов был держать пари, что сам сумеет проскользнуть в Париж и пробыть там неделю, не будучи обнаруженным шпионами полиции. Де Сартин принял вызов. Примерно через месяц судья покинул Лион, тайно отправился в Париж и поселился в отдаленном квартале города. К полудню того же дня он получил письмо от де Сартина, которое было доставлено по его новому адресу и в котором он приглашал его отобедать и оплатить пари.

Во время пребывания де Сартина на этом посту стало модной прихотью приглашать в дом воров и карманников, чтобы выставить на всеобщее обозрение их мастерство. Дабы угодить своим друзьям, начальник полиции посылал в любой богатый дом труппу жуликов, где те срезали цепочки от часов, распарывали карманы и крали табакерки, кошельки и драгоценности ради развлечения почтенного общества. Де Сартин, испанец по происхождению и «посредственно образованный», приехал в Париж, чтобы улучшить свое социальное положение и увеличить свое состояние. Одновременно с этим он усовершенствовал методы работы полиции и весьма значительно увеличил число своих агентов. Похоже, он был первым государственным министром в Европе, который вербовал «исправившихся» преступников и бывших заключенных на должность профессиональных детективов и шпионов. Упрекаемый в том, что он инициировал столь сомнительную практику, он возражал: «А где мне найти честных людей, которые согласились бы выполнять такую работу?» Далее мы еще встретимся с ним, когда он наймет Карона де Бомарше в качестве агента для борьбы с угрозой, исходящей от самого загадочного интригана — д'Эона де Бомона, пытавшегося шантажировать короля.

Ленуар, преемник де Сартина, был генерал-лейтенантом, столь увлеченным шпионажем, что заботился не столько о защите общества, сколько о составлении каталога его недостатков. Его агенты достигли результатов, весьма близких к абсолютной вездесущности, как и любая сеть секретных служб, известная данному повествованию. И только когда мы столкнемся с объемом военного шпионажа, который Штибер, выдающийся пруссак, расплодил по зонам вторжения во Францию до 1870 года, мы встретим схожую орду заурядных мелких шпионов. Слугам разрешалось наниматься только при условии, что они будут держать полицию Ленуара в курсе всего, что происходит в домах, где они служат. Все уличные торговцы состояли на жалованье у генерал-лейтенанта. Он также подкупал видных членов многих воровских группировок, и они пользовались его снисходительностью в обмен на предательство своих сообщников. Игорные дома теперь открыто находились под «защитой» полиции до тех пор, пока они отдавали процент от своей прибыли и сообщали имена клиентов и все, что там происходило. Люди с высоким общественным положением, которые преступили закон, могли быть помилованы без суда и скандала, если они соглашались шпионить за своими друзьями и гостями и передавать информацию обо всем, что Ленуар считал достойным внимания для своего въедливого мозгового реестра. Одним из его лучших агентов оказалась знаменитая парижанка, которая устраивала роскошные приемы у себя дома, а затем скрытно, по тайной лестнице, приходила в Главное управление полиции с последней разведывательной сводкой.

Тро де Кросну, последнему и не менее эксцентричному из этих барометров угасающего роялизма, приходилось осторожно ступать по городу, уже заминированному под его ногами. При тех конвульсиях, которым надлежало положить конец старому режиму, трепетавшему на пороге истории, этот чиновник тратил всю свою энергию на театральную цензуру, заставляя своих секретных агентов сообщать, как часто та или иная строка или фраза диалога вызывала аплодисменты. Де Кросн был готов засадить в тюрьму любого, кто осмелится оскорбить могущественного аристократа, и гораздо больше беспокоился о том, чтобы арестовать критиков и памфлетистов, чем разбойников, фальшивомонетчиков, взломщиков или других неполитических злоумышленников.

Полиция, решив избавить Людовика XVI от скверны чтения бесчисленных пасквилей и манифестов, выходящих из печати, позаботилась о том, чтобы вся печатная продукция не доходила до него. Абсурдные злоупотребления де Кросна цензурой стали одной из главных причин начала революции; и подобное ограждение разума государя не позволяло ему оценить тенденции своего времени или резко меняющиеся настроения в общественном мнении. Утомившись от смутных и тревожных слухов, проникавших во дворец, король приказал книготорговцу Блезо прислать ему все, что только издавалось. Вскоре король смог удивить своих министров почерпнутыми знаниями, и это заставило их лихорадочно искать «утечку» информации в королевской изоляции. Блезо легко вычислили и отправили в Бастилию. Когда король поинтересовался, почему его источник брошюр иссяк, ему сообщили, что бедняга Блезо был задержан без суда и следствия по королевскому приказу только за то, что нарушил королевский приказ.

Методы деспотического правления, используемые мадам Помпадур и ее ставленниками, провоцировали такой всплеск политического шпионажа, что уровень способностей отдельных секретных агентов опустился до уровня сточной канавы, где в любую эпоху тирании или террора его прежде всего стоит искать. И тем не менее в середине XVIII века, как достойный предвестник многих французских знаменитостей секретной службы, ожидающих своего часа, появляется ошеломляющая, авантюрная фигура, выступавшая в роли солдата и шпиона, дипломата и шантажиста и, вероятно, самой одаренной из когда-либо живших имитаторов женщин. Этой очаровательной красавицей, совершившей длительное и утомительное путешествие в Россию в 1755 году в качестве тайного курьера и эмиссара французского короля Людовика XV, был Шарль Женевьев Луи Огюст Андре Тимоти д'Эон де Бомон — Шевалье д'Эон, который вызвался посетить Санкт-Петербург под видом мадемуазель Лии де Бомон и только таким образом сумел одурачить противников Франции, окружавших тогда царицу Елизавету. Международная обстановка выглядела вполне благоприятной, однако в России дипломатический посланник короля Людовика потерпел полное фиаско. В российском суде ничего нельзя было добиться без взяток, а агенты английского короля Георга II оказались достаточно неразборчивы в средствах, чтобы добраться туда первыми и «монополизировать рынок».