Самодержица всея Руси была эксцентричной пожилой особой, продлевавшей себе жизнь в окружении беззастенчивой лести, молодости и удовольствий. И «мадемуазель де Бомон» оказалась как нельзя к месту. Она олицетворяла собой французскую молодежь, заграничную веселость — благоухающий цветок, странным образом занесенный на север из садов монарха, чье правление уже было отмечено побившим все рекорды адюльтером, последовательно установленным Франциском I, Генрихом IV и Людовиком XIV. Елизавете было известно о скандальном Parc aux Cerfs — Оленьем парке, первом хитроумно организованном и систематически пополняемом гареме, когда-либо дарованном католическому королю. Однако перед нею находилась прелестная, невинная племянница шевалье Дугласа, как нельзя лучше подходившая для украшения петербургского двора.

Благодаря своему несравненному притворству, д'Эон в одночасье сделался могущественным фаворитом и вскоре был назначен «фрейлиной», а затем и чтецом немолодой императрицы. Мы можем быть уверены, что первой книгой «Лии», предложенной Елизавете, было ее собственное бесценное издание «О духе законов».

Британский посол Уильямс вскоре тайно доложил лорду Холдернессу в Лондоне: «С прискорбием сообщаю вам, что канцлер (Бестужев) считает невозможным убедить ее величество подписать договор, которого мы так страстно жаждем».

Пришло время, когда молодого д'Эона, блестяще выполнившего несколько важных дипломатических миссий для короля Людовика, официально отозвали в Париж. По-видимому, царица все еще благоволила ему, а от маскировки под женщину давно отказались, ибо Елизавета, как говорят, убеждала французского агента принять пост в ее правительстве и предложила ему титул и высокое звание в императорской армии. Д'Эон никогда еще не был столь дипломатичен, когда сумел отказаться, никого при этом не обидев, и получил превосходную инкрустированную бриллиантами табакерку как знак восхищения и уважения русской государыни.

По-видимому, Людовик XV испытывал к нему не меньшую благодарность. Д'Эон официально получил годовой доход в размере 3000 ливров и регулярно действовал в качестве дипломатического представителя. Его снова посылали в Россию и в другие страны, где некоторые запутанные государственные дела требовали его легкого отвлекающего вмешательства. Временами д'Эону требовалась более тяжелая артиллерия обаяния для выполнения его правительственной миссии, и поэтому очаровательную «Лию де Бомон» снова приходилось пудрить, обрызгивать духами, завивать и украшать ради большей славы французской дипломатии. Но когда Франция вступила в войну, молодой авантюрист настоял на том, чтобы занять подобающее ему место в армии. Его назначили адъютантом герцога де Бройли, который, будучи главой королевской секретной службы, предпочитал использовать его помощь только в шпионаже и интригах. Однако говорят, что д'Эон отличился в критический момент в одном из сражений, когда доставил обоз с боеприпасами под огнем полевых орудий противника.

Будучи способным украсить великий мир придворных интриг в образе наивной мадемуазель и выполняя свои обязанности на поле боя как офицер и джентльмен, д'Эон вел гораздо более насыщенную жизнь, чем это удавалось большинству профессиональных секретных агентов. В конце концов его аккредитовали в Лондоне в качестве дипломата, и он добился необычайного успеха на новом поприще двуличия. Исполняя обязанности секретаря герцога де Невера, тогдашнего французского посла, д'Эон действовал из-за кулис, в то время как Людовик XV и его министр, Шуазель, пытались заключить договор с Англией, который должен был избавить Францию от британского нападения до тех пор, пока Людовик не почувствует себя готовым объявить войну. С помощью того, что «Кембриджская современная история» называет «искусством дискредитации», секретарь Невера смог переслать благодарному Шуазелю точные копии строго конфиденциальных инструкций Бедфорду, с которым Шуазель был вовлечен в окончательные переговоры по заключению договора.

Уловка д'Эона — которая оказалась столь эффективной, что принесла ему редкую честь остаться шпионом, упомянутым по имени в основном труде по истории, — может показаться бесчестной, но едва ли более, чем двуличие внешней политики его венценосного господина. Будучи достаточно хитроумной, она вряд ли могла считаться изобретательным мастерским ходом. К Неверу и д'Эону явился надежный заместитель министра иностранных дел Великобритании с портфелем, набитым официальными документами. Гостеприимство французского посольства заставило его насторожиться, но несколько превосходных бокалов шабли отвлекли заместителя от д'Эона и вожделенного портфеля. Шевалье извинился и вышел из комнаты, прихватив портфель с собой. Затем с невероятной быстротой просмотрел содержимое портфеля и ухитрился скопировать все секретные инструкции Бьюта, которые не должен был видеть никто во Франции, кроме «британского переговорщика Бедфорда». Обведенный вокруг пальца заместитель министра все еще пил и нахваливал шабли, когда д'Эон, извинившись за свое отсутствие, вернулся к послу и их английскому гостю. Портфель выглядел совершенно таким же, как и до тесного знакомства с французским шпионом.

Герцог де Шуазель получил огромное преимущество от этого хитроумного маневра. Бедфорд на всех заключительных стадиях переговоров неоднократно был сбит с толку «тем фактом, что содержание его инструкций было досконально известно Шуазелю». И поскольку Бедфорд ничего не знал о проделке д'Эона, он упорно продолжал верить, что его намеренно предал его коллега, Бьют, и поэтому отказался от личной печати, вернувшись в Англию. Впоследствии, под тем же предлогом, он отказался возглавить государственный совет, пост главы которого освободился после недавней смерти Гранвиля. Таким странным образом д'Эон до некоторой степени оказал давление на нынешнюю британскую политическую систему; впрочем, это не принесло ему никакой пользы, ибо его успехи в Лондоне ознаменовали начало его собственного затмения. Он был незаменим для Невера, он был доверенным агентом Людовика XV, когда на его карьеру обрушилось проклятие увядающей фаворитки, мадам Помпадур, чья ревнивая подозрительность к любому доверенному лицу короля Людовика была патологической.

Теперь д'Эон вел исключительно частную переписку с французским королем, выступая в качестве посредника и передавая Людовику донесения выдающегося военного шпиона. После сокрушительного поражения при Россбахе выдвинутого Помпадур некомпетентного Субиза, известного французского инженера и военного тактика, маркиз де ла Розьер был взят в плен Фридрихом Великим. Французское верховное командование немедленно предложило обменять его на любого из пруссаков — на выбор Фридриха, но король, отказавшись, заметил: «Так как мне посчастливилось пленить столь выдающегося офицера, я намерен держать его у себя как можно дольше». А теперь мы подошли к тому времени, когда Розьер, будучи обменян, рисковал более неудобной формой заключения, когда шпионил за англичанами. Ему было поручено сотрудничать с д'Эоном в Лондоне, проводя «тихое, но тщательное изучение» графств Ла-Манша, чтобы решить, «каким способом французской армии лучше всего вторгнуться в Англию».

Теперь энергичный интриган французского посольства в Лондоне не только получал и передавал Розьеру личные указания и советы их короля, но и хранил подшивку всех подлинных писем, проходивших через его руки. И не за горами был тот день, когда ему понадобились именно такие копье и щит, для нанесения уколов и противодействия подлым выпадам. Людовик XV возвел шевалье в дипломатический ранг полномочного министра. Шпионская миссия на английском побережье успешно завершилась, будучи не раскрытой, и Бурбон «Бонапарт» горячо лелеял свой план внезапного вторжения на Альбион. Но удар обрушился на д'Эона внезапно. Аристократ, который в роли дипломата превосходил его по рангу, дальний родственник, которого он имел все основания считать своим личным врагом, был послан ему на замену в Лондон. Это было фактически публичное понижение в должности; он снова стал подчиненным. Ревность Помпадур и клика его врагов объединились для его погибели.