– Мы не можем говорить об этом здесь, – повторил мистер Саперштейн. – Пожалуйста, бери свои вещи и иди домой.

Потом он перевел взгляд на меня:

– Адам, ты тоже можешь идти.

В другой раз я бы обрадовался, но что-то подсказывало мне, что это не просто возможность прогулять уроки вместе с моим лучшим другом. Мистер Саперштейн думал, что Кипу понадобится моральная поддержка.

Случилось что-то ужасное. Я подумал, что, может быть, умер кто-то из его родителей. Или сгорел их дом. Мне даже в голову не пришло, что беда могла приключиться с его сестрой, Ли.

* * *

Когда мы подошли к дому Кипа, то увидели там Джека Мастерса, шерифа округа Мейсон, и четыре полицейских автомобиля. Мы поняли, что это был не пожар. И не сердечный приступ, ведь рядом не было ни одной кареты скорой помощи.

Произошло что-то другое.

Шериф Мастерс был немолод, хотя в то время я считал всех за пятьдесят глубокими стариками, и в Шелтоне его хорошо знали. Он уже давно занимал эту должность. Когда мы учились во втором классе, он пришел к нам в школу, чтобы рассказать о том, как опасны наркотики. В пятом классе он велел нам не доверять незнакомцам, а в седьмом повторил лекцию про наркотики. Его волосы давно поседели, а внушительный живот свидетельствовал, что либо миссис Мастерс отлично готовила, либо шериф не мог пройти мимо ресторана с фастфудом. Но он был хорошим человеком. В старшей школе, когда мы делали глупости, он отчитывал нас, но при этом отвозил домой.

– Если ты еще хоть раз так напьешься, – сказал он мне однажды, – мне придется поговорить с твоими родителями.

Узнав, что мы превысили скорость, шериф Мастерс нас отчитал.

– Послушайте, – сказал он, – вы умные ребята. Вы знаете, что можете потерять управление. Вы ведь не хотите провести выпускной за решеткой или на кладбище? Тогда не делайте так больше.

В гостиной нас ждали мистер и миссис Хуземан. Стало ясно, что Ли дома нет. Миссис Хуземан вскочила с места и заключила Кипа в объятия. Я помню, что мне стало грустно и неловко, и я стоял там и смотрел, как его мама плакала навзрыд; я еще никогда не видел, чтобы кто-то так горько плакал.

– Ли пропала. Не дошла до школы. Никто не знает, где она.

– Пропала? – переспросил Кип.

Пропала, подумал я. Ничего себе.

Красавица миссис Хуземан очень гордилась своими рыжими волосами. Она отрастила их длиннее, чем большинство других мам. Тем утром ее волосы сбились в сплошной колтун, ее глаза покраснели. Моя мама всегда говорила, что миссис Хуземан следит за собой, но в тот день она выглядела ужасно.

Мистер Хуземан всегда держался стойко и молчаливо, как и мой отец. Может, в те годы все мужчины так себя вели. Он не плакал, но мне показалось, что он едва держит себя в руках. Его широкие сильные плечи дрогнули, когда он обратился к шерифу.

– Она бы ни за что не сбежала из дому, Джек, – сказал он.

– Я обязан рассмотреть все варианты, – сказал шериф Мастерс. – Но я знаю вашу дочь. Она хорошая девочка.

Он кивнул нам в знак приветствия:

– Кип, ты не знаешь, что могло случиться?

Кип был сосредоточен на своих родителях.

– Что могло случиться? – повторил он. – Папа прав. Ли не стала бы сбегать.

– Ясно, – ответил шериф, – хорошо. Ты знаешь что-то, что могло бы помочь найти ее? Может, кто-то ее обижал? Или она захотела побыть одна, потому что ее что-то расстроило? Какие-то неприятности в школе или ссора с парнем?

Кип покачал головой:

– Нет, ничего такого. У Ли все хорошо. Она счастлива.

Шериф Мастерс посмотрел на меня:

– А у тебя есть какие-нибудь идеи?

– Нет, – ответил я. – Но, наверное, нам нужно отправиться на поиски?

– Мы с этим справимся, сынок, – сказал шериф.

– Мы не можем сидеть сложа руки, – возразил Кип.

* * *

Ко второй половине дня весь город знал, что мы ищем Ли. Она пропала всего несколько часов назад. Но в нашем городке новости разлетались быстро. Никакого интернета. Всего несколько мобильных телефонов на весь город. Но сарафанное радио сделало свое дело: мамы обзванивали других мам, папы обсуждали новость в барах и на лесопилке. Дети и подростки собирались в школьных коридорах. Все гадали, что могло произойти.

К поискам подключилась баскетбольная команда нашей школы, в которой состояли мы с Кипом, и один из помощников шерифа провел базовый инструктаж. Он не настаивал на протоколе, который мы все равно вряд ли стали бы соблюдать. При поиске улик, наверное, и впрямь лучше не пропускать ни единого дюйма. Но мы искали сестренку нашего товарища.

Кип и я отправились на поиски вместе.

– Она мертва, – сказал он, пока мы рыскали по окрестностям.

– Ты не знаешь этого наверняка.

Мы обошли каждый дом на Тамарак-Лейн. Это походило на какой-то парад: на улице сидели люди, и каждый пытался подбодрить нас или предложить свою помощь.

– Я знаю свою сестру, – сказал Кип. – Она не такая дура, чтобы сбежать из дома.

– Да. Она не такая.

– Кто-то похитил и убил ее.

– Может, ее просто изнасиловали, – сказал я.

Как будто изнасилование может быть «простым».

Кип держался стойко; сохранял почти неестественное спокойствие. Он всегда был спокоен. Я понимал это тогда и понимал позже, когда Кип отправился в Афганистан.

– Мои родители этого не вынесут, – сказал он.

– Все будет хорошо, – сказал я. – Мы найдем ее и приведем домой.

– Они этого не вынесут. Того, что ее изнасиловали.

Его слова повисли в прохладном воздухе. Это был странный ответ, но я понял, что Кип имел в виду, потому что он знал свою семью. Они отличались консервативностью. Им действительно тяжело будет пережить изнасилование дочери. Я старался не думать о том, что им было бы легче принять убийство, чем сексуальное нападение.

Клеймо жертвы.

«Ее изнасиловали, ты в курсе?»

«Наверняка сама напросилась».

«Девочки-подростки в наши дни…»

Все забудут, что она училась в шестом классе. Какой-нибудь пьяница наверняка скажет, что это была ее вина – людям проще обвинить ее, чем смириться с присутствием зла. Они крепче спят по ночам, зная, что чудовища не придут за ними без повода.

На Тамарак-Лейн мы зашли в тупик. В буквальном смысле. Там висел знак «Не мусорить», но вокруг все равно валялись разные обломки, скошенная трава и сломанная утварь. Мы провели весь вечер, копаясь в этой куче, точнее – Кип копался. Я методично обыскивал квадрат за квадратом. Начало смеркаться, и Кип сказал, что нам пора уйти, взять фонарики и поискать в парке.