– Ты была для него всем, Ли. Он тебя обожал.

Типично для Адама. Он всегда знал, что сказать. Он знал, как наполнить разговор не унынием, а настоящим состраданием.

Между мной и Ли существовала невидимая, но прочная, как титан, связь. То, что я смог найти сестренку Кипа после ее исчезновения, стало, наверное, важнейшим поступком в моей жизни, но я не хотел преувеличивать собственную значимость. Я организовал поиск так же, как организовывал все остальное. Составил мысленный план местности, методично прорабатывал его и пытался поддержать Кипа. Сегодня так же мне приходится действовать и на работе. Серьезно. Половина народа в команде едва в состоянии сложить два и два. В полиции мне вручили награду, но я так ничего с ней и не сделал. Глупо вручать награду за то, что на моем месте сделал бы каждый. Каждый, кому повезло или кто родился героем.

Ли и я никогда не говорили о том, что случилось, после того, как я отдал ее Кипу. Несколько раз мне казалось, что она хотела что-то сказать, но я не видел причин ворошить прошлое. Я всегда менял тему, когда она начинала говорить. Перед похоронами Кипа она сказала что-то про то, как я спас ей жизнь, но мне не хотелось придавать этому большое значение.

– Не благодари, – твердо сказал я.

Мне следовало быть любезнее. Она едва держала себя в руках, помогая родителям пережить один из двух самых тяжелых дней в их жизни. Я видел, что она вот-вот поддастся горю, и это вызывало во мне неловкость.

– Ты спас мою жизнь, – повторила она. – Я перед тобой в долгу.

Как обычно, я отмахнулся от нее:

– Ты ничем мне не обязана.

Она слегка дернула меня за рукав:

– Это уж мне решать.

Я посмотрел на нее с сочувствием, но не отступил:

– Боюсь, что мне.

– Ты герой, – сказала она.

Мы вместе стояли перед фотографиями, на которых была запечатлена вся жизнь Кита – от младенчества до раскаленных песков Афганистана.

– Вот настоящий герой, – сказал я.

Ли кивнула.

– Я думала о том, чтобы пойти в армию, как Кип, – сказала она.

– Круто, – ответил я. – Он был бы рад.

– Да, – сказала она, и к ней вернулось самообладание. – Но я передумала. Работы хватает и здесь.

– Не поспоришь.

– Я пойду в полицию, – сказала Ли. – Стану детективом. Я остановлю таких людей, как Альберт Ходж.

Я положил руку ей на плечо. Она слегка дрожала, но сохраняла самоконтроль.

– Думаю, это отличная идея.

Я закончил разговор, не дав ей возможности ответить.

– Пойдем проведаем твоих родителей.

* * *

После похорон Кипа я возвращался в Шелтон всего несколько раз – эти случаи можно пересчитать по пальцам одной руки. Я не был ни на одной встрече выпускников. Мне хотелось навсегда стряхнуть с одежды опилки. Я хотел прожить более насыщенную жизнь, чем мой отец. Но Шелтон все равно остался частью меня или, по крайней мере, частью того, кем я был когда-то. Время от времени я заглядывал на веб-страницу «Шелтонского журнала округа Мейсон», чтобы узнать, что происходит в городке, который когда-то был моим домом, прежде чем я сбежал в колледж. Читал новости о свадьбах, похоронах, выписанных штрафах.

Я удивился и обрадовался, увидев, что Ли Хуземан заняла должность помощницы шерифа, а позже стала детективом. На сайте разместили ее фотографию, и я долго разглядывал ее со своего ноутбука в «СкайАэро». Ли повзрослела, хотя я мог разглядеть в ней черты девочки, которую знал когда-то. Она похорошела, точнее – она всегда была симпатичной, но в последний раз я видел ее еще ребенком. На фото она стояла рядом с парой других молодых сотрудников и выглядела весьма уверенной в себе. Ее рыжие волосы напомнили мне прическу ее мамы, и я улыбнулся. Мне пришла в голову мысль написать ей в «Фейсбуке». Я даже нашел ее профиль, но так и не отправил сообщение. Она напоминала мне город, который я оставил, а я наверняка напомнил бы ей самый кошмарный день в ее жизни.

Кэрри глядит на меня своими печальными глазами цвета дождя и дыма от костра. Она молча приглашает меня в свой кабинет и закрывает дверь. На мгновение мы будто возвращаемся в прошлое, но это не так. Кэрри – крепко сложенная брюнетка с белыми зубами и привычкой класть руку мне на колено, когда мы говорим; она на семь лет старше меня. Когда-то мне нравилось проводить с ней время. Она подходила под мои запросы. Думаю, она считала так же. Между нами никогда не было ничего, кроме «офисной интрижки без обязательств».

Ее слова. Не мои.

– Ты в порядке, Адам? – спрашивает она.

– Софи умерла, – говорю я. Я использую этот очевидный ответ, чтобы нанести ей удар под дых. Кэрри – причина, по которой мое продвижение в «СкайАэро» застопорилось. Она поставила крест на моей дальнейшей карьере, заявив комитету по этике, что мое поведение «доставляет ей неудобство». Поползли слухи, что мы трахаемся, как сумасшедшие, и вот как она решила исправить ситуацию: подставить меня под удар. Ее слова преследуют меня неотступно, как черная метка. Комитет по этике не приносит ничего, кроме обвинений и порицания.

Это было задолго до того, как родилась Обри.

Мы и потом спали вместе, одному богу ведомо зачем. Ну, наверное, и мне тоже. Кэрри всегда излучала энтузиазм. На всем заводе «СкайАэро» нет ни единого закутка, где мы не потрахались бы – по большей части там, где нас не могли застукать, хотя однажды мы занялись сексом прямо во время смены, воспользовавшись тем, как оглушительно грохотал бурав. Кэрри прямо-таки извивалась от восторга. Я не преувеличиваю, она действительно извивалась. Строго говоря, мы не нарушали никаких правил. В огромном талмуде, регулирующем поведение сотрудников на рабочем месте, нет ни слова о том, что на заводе нельзя заниматься сексом.

– Я знаю, что она умерла, – сказала Кэрри, не заметив моей резкости. Она вообще мало что замечает. Думаю, поэтому из нее и вышла неплохая начальница. Если не считать того, что она похоронила мои карьерные планы. – Даже представить не могу, каково тебе сейчас. Ты в порядке?

Она смотрит на меня с хорошо отработанной фальшивой заботой. И ее рука немедленно оказывается у меня на колене, как рак-отшельник, нашедший себе раковину.

– Я не знаю, – говорю я. – Еще не до конца осознал. Кажется, будто это все неправда.

– Понимаю. Такое потрясение. Я тоже едва могла поверить, как и остальные. Ты уверен, что в состоянии работать? Мы хотели предложить тебе взять отпуск, поговорить с отделом кадров насчет программ поддержки.

Мне всегда казалось, что корпоративные программы поддержки – для неудачников. Мне не раз доводилось отправлять туда сотрудников, и я еще ни разу не видел каких-либо заметных результатов. Одному парню, чья жена умирала от рака, они сказали жить сегодняшним днем. А ей оставалось жить меньше тридцати.