– Будет вам хорохориться, – не выдержал он. – Еще одолеем их, небось. Еще померимся силой.

– Прав Тетерев. Уж коли заговорили, так надо договаривать, – решительно подхватил Митька. – Ты, Пафнутий ободри душу-то. Придет время, так все лягут в могилку. Кто раньше, кто позже. А пока у нас силы есть, так постоим за себя.

Черный вновь налил горькой, на этот раз наполнив все три стопки. Пафнутий принял рюмку и, не дожидаясь сотрапезников, опрокинул ее в рот. Затем молча придвинул к себе успевшие поостыть уже щи и молча стал есть.

На столе все еще дымились горячая ветчина, ароматная солянка. Митька и Тетерев тоже принялись за трапезу. В ход пошли осетрина с хреном и красным уксусом, розовый окорок, нарезанный тончайшими ломтиками, семга, расстегаи из налимьих печенок…

– Я вам вот что скажу теперь, други мои. – Дочерпав щи, Пафнутий откинулся на спинку стула. – Теперь надобно гостей у себя ждать, в Ростове. Не простят нам за просто так москвичи то, что мы на ихнее добро посягнули. Приедут вскорости сюда. Чует мое сердце. Одна у нас дорога осталась. На дно залечь надобно, если пожить еще хочется.

– И ведь надо как! До седых волос дожил, и под занавес – на тебе, получай! – дребезжащий голос Кирилла Матвеевича пронзительно резал тишину кабинета. – Бесчинства в городе беспримерные творятся! И ведь когда?! Накануне комиссии! И ведь взяли вы эту… Как там ее?..

– Вайсман, – вынужден был вставить Пороховицкий.

– Вайсман! – подхватил генерал и тут же обрушился на обер-полицмейстера с новой волной гнева. – Так надо было все умение ваше применить, чтобы воровку эту наконец обезвредить! А вы!.. Чины в столице только и ждут, чтобы прореху какую в нашем деле найти! А мы тут и сами повод со своей стороны устраиваем!

– Но, ваше сиятельство… – попытался было вставить Пороховицкий, но Кирилл Матвеевич упорно не желал его замечать.

– Эта Вайсман, будто плешина на маковке выросла. Уж сколько городская администрация Хитровку присмирить силилась, а ничего путного не выходит. А все потому, что голова у шайки этой непотребной свободным воздухом дышит! – Бездомников схватил со стола графин и наполнил стакан водой, расплескав при этом изрядно. – Коли так и дальше покатится, то до чего же мы дойти можем? Ежели каждый преступник сейчас возомнит, что освободиться из острога легко? Тут уж такое начнется, что и подумать страшно! Что если острожные бедлам какой учинят? А у нас высокое начальство из Петербурга! – Генерал приложился к стакану.

Пороховицкий, воспользовавшись паузой, пока генерал пьет, быстро заговорил.

– Ваше сиятельство, должен заметить, случай с Вайсман – дело беспрецедентное и за время моей службы исключительное…

– Надеюсь бесконечно на это, многоуважаемый Петр Лазаревич. – Бездомников оторвался от питья, едва не поперхнувшись. – До седых волос дожил и ничего подобного мне испытывать не приходилось до сих пор. И ведь будто это напасть какая! Вся Москва наблюдает эту, с позволения назвать, эпопею. И все время власти как будто бы дураками выставляются. Газеты читать невозможно! Поглядите, что там пишут, Петр Лазаревич.

Бездомников жахнул стаканом о стол и торопливо похромал к журнальному столику, расположенному подле кожаного дивана для посетителей. Схватив со столика первую попавшуюся под руку газету, генерал размашисто помахал ею в воздухе.

– А что в Петербурге будет, когда до начальства высшего дойдет наша новость, Петр Лазаревич? Подумать страшно!

Бездомников остановился около рабочего стола отдышаться.

– Как лицо ответственное… – пользуясь паузой, настойчиво произнес полковник. Вытянувшись по стойке смирно, он не терял достойного вида. Голова его была горделиво вскинута вверх. – Как лицо ответственное, я от кары справедливой не отклоняюсь. Не будь я Пороховицким! Однако, как муж, много лет на государевой службе пребывающий, могу и гарантии определенные обеспечить! Да, мы действительно допустили по нашему ведомству некоторую, так сказать, ошибку. Но должен заметить, что и дело мы имеем с необыкновенным в своем роде явлением. Никогда в Москве еще такой шайки, как сейчас, не было. Случай этот – частный. Требующий отдельного, так сказать, рассмотрения…

– Уф, – в голос выдохнул Бездомников.

Промакнув платком седые виски, лоснившиеся от пота, генерал устало покосился на заветный шкафчик. Всем, кто бывал в кабинете градоначальника, было прекрасно известно, что там всегда имелась бутылочка-другая коньячка. Пороховицкий и сам не раз становился тому свидетелем. Кирилл Матвеевич однако прошагал мимо шкафа.

– Уморили вы меня, Петр Лазаревич! И что это за бандиты такие? Невидаль какая! Неужто и в острог их заключить нельзя? Нет, Петр Лазаревич, дорогой, беспорядок в вашем ведомстве царит! Не иначе как.

– Помилуйте, ваше сиятельство, – горячо возразил обер-полицмейстер. – Позвольте заступиться за учреждение, вверенное мне. Должен. Потому никак нельзя умолчать в этом случае. В ведомстве нашем, как никогда, сейчас порядок устроен. Все чины по струнке подтянуты. Околоточные да городовые примерную дисциплину демонстрируют…

– Но как же тогда вышло, что Вайсман вы эту упустили? – вновь принялся за свое генерал. – Нет, Петр Лазаревич, вы уж будьте добренькими, так сказать, решите этот вопрос положительно. А-то нервы мои старые могут и не выдержать такого позора на старости лет. Чтобы город в беспорядках при Бездомникове погряз, такому не бывать!

Генерал направился к своему рабочему месту и грузно опустился на стул.

– Позвольте, ваше сиятельство, тот же час все для этого сделаем. – Пороховицкий склонился в почтительном полупоклоне. – Облаву сегодня же устроим. У нас и жандармские части для того уже предупреждены. Что до Вайсман, то по имеющимся у меня агентурным данным, из города она не выезжала и в пределах его сейчас пребывает. Не иначе. Уйти из оцепления, организованного Пороховицким, еще никому не удавалось…

– Я ваше обещание расправиться с Вайсман уже не первый раз слышу, – устало подхватил Бездомников. – С этим делом нужно покончить немедленно, Петр Лазаревич. Незамедлительно, так сказать!

– Смею вас заверить, Кирилл Матвеевич, самым что ни на есть вернейшим способом, что сегодня же схватим, – заверил генерала Пороховицкий.

Взгляд Бездомникова все чаще обращался к известному шкафчику. Пороховицкий с облегчением подумал, что аудиенция близится к концу. Полковник готов был биться об заклад, что как только он переступит порог генеральского кабинета, градоначальник не преминет заглянуть в этот шкаф. Предчувствия Петра Лазаревича не обманули. Генерал поднялся из-за стола и быстро подошел к двери.

– Не смею дольше вас задерживать, Петр Лазаревич. И так уж много времени отнял. Вы уж не обессудьте. Седины мои позволяют мне с иными, пусть даже очень уважаемыми чинами, как вы например, разговаривать в подобном тоне.

Бездомников одной рукой отворил дверь кабинета, а другой слегка дотронулся до рукава Пороховицкого. Стряхнув с материи невидимую пылинку, генерал увел взгляд в сторону и заговорил снова, но на этот раз значительно тише: