– Мой господин ничего не может поделать, – говорю я, но из всех присутствующих на меня смотрит лишь миссис Хейл. Я уверен, что в любой другой ситуации она с уважением отнеслась бы к решению Уилла не соглашаться на требования Клементса. Но только если Альтамия не была бы в опасности. Миссис Хейл взглядом просит меня уйти.

– Мне очень жаль, – бормочу я.

Поднявшись наверх, я стучу в дверь Альтамии. Я слышу скрип половиц, и дверь слегка вздрагивает, но не открывается.

– Альтамия, – шепчу я, слегка толкая дверь, однако девушка с тихим вздохом уходит. Она не промолвила ни слова с тех пор, как мать оттащила ее от тела Агнес. С тех пор она не выходила из комнаты, и тяжелый запах горящих чучел начал просачиваться из-под двери в тот день, когда Агнес принесли в дом. Уйдя в себя, Альтамия позволяет своей коже постепенно превратиться в броню.

– Миссис Хейл, – негромко обращаюсь я, заметив женщину, стоящую на верхних ступеньках лестницы. Она зовет меня жестом:

– Лорд Гилберт уже подыскивает себе новую жену. Женщины вроде леди Кэтрин – пища для зевак. Не хотелось бы, чтобы и моя дочь оказалась в их числе. – Она теребит нитки на навесных кармашках на талии, напоминающих кровавые раны. – Я выросла в окрестностях Пендла, – шепчет она. – Поэтому сначала я подумала, что речь о колдовстве. Иначе как люди могут так быстро друг в друга влюбиться? Опыт подарил мне мудрость. Из всех моих потенциальных женихов, которые говорили, что я очаровательна и хороша собой, меня покорил именно мой муж: он пообещал, что я буду в безопасности. Однако неудача его сломила. Альтамия тоже сломлена. – Миссис Хейл не приходится меня ни в чем обвинять, ее тяжелого взгляда вполне достаточно. – Моя дочь считает, что вы – пара. – Ее руки дрожат, словно она хочет рвать письмо, которое мне протягивает. – Она, в общем-то, права, но вы созданы не для нее.

– Я ни для кого не создан.

Рука женщины дернулась, словно она хотела дотронуться до моего лица, но вместо этого она позволяет мне уйти, и я возвращаюсь в свою комнату. Закрыв за собой двери, я хватаюсь за грудь. Не знаю, сколько времени я провожу в таком состоянии. Я потрясен. Смятое письмо, которое она нервно мне вручила, дрожит у меня в руках, пока я наконец не осмеливаюсь прочитать написанные в нем слова.

Уважаемый судья Персиваль,

несмотря на Ваш отказ, я все равно настойчиво стремлюсь к Вашему расположению. Ваш памфлет дошел до наших краев, и я надеюсь, что эта моя последняя просьба Вас убедит. Мой приход так часто переходил из рук в руки между круглоголовыми и кавалерами, что поначалу мы даже не обращали внимания на то, кому он принадлежит. Мы были слишком сосредоточены на погибших, унесенных войной. И когда мы наконец это заметили, то было слишком поздно. Сам дьявол заставил своих фамильяров творить зло, и мы в нем погрязли. В нашем городе слишком мало мужчин. Часть из них погибла, а часть борется за Парламент. Нам не хватает людей, чтобы сражаться, и я смиренно прошу Вашей поддержки.

Буквы – мелкие и неразборчивые, а чернила смазались из-за того, что письмо торопливо сунули в руки посыльному. Вид послания от Додмора, лежащего у меня на столе, не слишком помогает мне успокоиться. Если я сделаю так, как хочет миссис Хейл, то она будет нести на сердце обиду от последствий своих действий. Альтамия меня не простит, когда догадается, что во всем виноват я. Я вздрагиваю, вспоминая, как Клементс к ней прикасался. Людей заботит лишь собственное удобство, а не истина, и Альтамию публично осудили. Мой отъезд ее не спасет. У меня в голове гремит песня Агнес. Она требует от меня чего-то большего, чем просто сожаление. Слова, написанные мною для Броуда, это песня, которую я должен заглушить. Размышляя об этом, я выхожу из комнаты.

Клементс стоит, прислонившись к стене, всего в нескольких домах от резиденции Хейлов. Его непринужденное поведение вызывает во мне желание на него напасть.

– Я пришел, чтобы с вами договориться! – вместо этого цежу я сквозь зубы.

Он скрещивает руки на груди.

– Ваши условия?

– Нас пригласили расследовать дело о колдовстве в Ланкастере. Платить будут щедро. Вы присоединитесь к нам и оставите в покое Альтамию, ее родителей и домочадцев.

Я пихаю ему в грудь письмо. Он шутливо корчится от боли, словно я проткнул его клинком, а затем переводит взгляд с меня на Уилла, беззвучно к нам приближающегося. На его лице – упрек. Я снова его предал, но не прошу прощения, вместо этого гордо поднимаю подбородок. Я сделал то, что необходимо было сделать.

Клементс разворачивает письмо.

– Похоже, у нас один и тот же господин. Я тоже состою на службе у лорда Кэрью.

– Вы лжете!

Он пожимает плечами.

– Кэрью взял меня на работу при условии, что я буду сотрудничать с вашим господином.

– Лорд Кэрью не захочет иметь с вами дела после того, как узнает, что вы наделали, – высказываю я ему. – Альтамия – его племянница.

Клементс делает шаг в мою сторону.

– В таком случае уход лорда Кэрью позволит мне и дальше ее преследовать.

Он словно сдавливает мне горло.

– Мы отправимся на встречу с лордом Кэрью ближе к концу этой недели, – иду я на уступку. – Но наше присутствие зависит от того, будете ли вы держаться подальше как от Хейлов, так и от Йорка в целом.

Клементс переключает свое внимание на Уилла.

– Итак, мы пришли к соглашению?

Я не против того, чтобы ты от меня отказался, но, умоляю, давай сначала завершим наши дела в Роутоне. Уилл отвечает на мою мысленную мольбу легким кивком.

Довольный своей победой, Клементс неспешно удаляется.

Лицо Уилла выражает безразличие.

– Я бы мог отдать тебя ему. Он был бы очень доволен.

– Но вы бы этого не сделали. – Мой блеф затягивается. – Я ведь напоминаю вам кого-то, кто был вам дорог.

– Моя привязанность опасна. Его это не пощадило, – отрезает Уилл.

– Клементс взял над вами власть. – Он отводит взгляд. – Его обвинения повлияли на репутацию Альтамии. Наш отъезд никак не ослабит ни этот груз, ни нашу с вами вину, ни ту угрозу, что представляет собой Клементс.

– Он всего лишь человек, – возражает Уилл.

– Но ведь толпа ничего не сделала, а лишь смотрела, как он схватил ее на улице. Отца Альтамии презирают, и его враги воспользуются ситуацией, чтобы его дискредитировать. Неужели Альтамии придется провести остаток жизни в страхе?

Персиваль отвечает на мои обвинения:

– Она не поможет тебе искупить вину. – Услышав эти слова, я с ужасом вспоминаю Агнес и леди Кэтрин. – Клементса можно заставить уйти, но нельзя взять на поводок.

– В этом нет необходимости. Тщательное расследование поможет