хочу его убить. Вот бы он лежал на моем столе, а я изучала его внутренности. – Она отворачивается. – Вы выбрали его. Вы будете в его компании. Вы будете вдыхать с ним один воздух, словно он и не убивал Агнес, словно не нападал на меня. – Она делает выпад, как будто вновь хочет меня толкнуть, но останавливается. – Зачем?

– Вы знаете, зачем.

– Да, – признает она, – но почему это должны быть именно вы? Вы всегда были так недоступны, но теперь… – Она протягивает ко мне руки, и на мгновение я испытываю искушение взять их в свои. Агнес напевает песенку, напоминая мне, что я слишком переполнен мертвецами, чтобы во мне осталось место и для живых людей. Именно из-за меня Альтамию подозревают в колдовстве. Я больше не буду подвергать ее опасности. Сейчас я позволю ее рукам повиснуть в этом холодном, мертвом воздухе, уничтожая все, что, как ей казалось, между нами было.

Стерев слезы с лица, Альтамия морально готовит себя к предстоящему вечеру.

– Вы меня забудете. Вы ведь никогда не задерживаетесь на том, что приносит вам страдания, – говорит она, стоя ко мне спиной.

Подойдя ближе, я тянусь к Альтамии, превозмогая искушение увезти ее подальше от всего этого. Моя рука срывается, и она уходит еще до того, как я успеваю пожалеть об этом мгновении. Я поворачиваюсь к Агнес. Если бы я не знал правды, то ее умиротворенный вид заставил бы меня поверить, что она просто уснула.

– Мне очень жаль, – произношу я, и она поет мне в ответ.

Глава девятнадцатая

Я дописываю письмо Стивенсу, приложив к этому короткому посланию перстень на случай, если он решит сбежать или присоединиться ко мне во Франции, как только я завершу свои дела здесь. Ему определенно понравится моя лаконичность, но одобрит ли он содержание? Размышляя над этим, я перечитываю письмо.

Дорогой Стивенс,

хотя Вы были мне роднее всех, пусть и не по крови, я все равно от Вас отвернулся. Простите меня. Я написал отцу и другу, чтобы сообщить им о том, что собираюсь вернуться, как только закончу помогать судье Персивалю. Надеюсь, что ни Вас, ни Софи не разочарует моя задержка. Мне приятно осознавать, что теперь она вспоминает обо мне, обращаясь к Вам.

Ваш

Николас.

Вместо того чтобы дополнить письмо еще несколькими строками, я шепчу над ним короткую молитву, а затем оставляю его на столе вместе с монетой, чтобы слуга Хейла его отправил.

– Никогда не поздно о чем-то пожалеть. – Уилл заходит в мою спальню с дорожной сумкой в руке. Одетый в утренний черный костюм, он выглядит так, словно собирается на похороны, а не в поездку в Роутон на полдня.

– Я готов пойти этим путем, – говорю я, заканчивая сборы.

Он протягивает мне талисман против ведьм:

– Он тебя не обожжет. Это всего лишь безобидный символ, который на тебе ожидают увидеть жители Роутона.

– Очередная ложь, – отвечаю я, кожей ощущая прохладное прикосновение подвески. В темноте она будет выглядеть, словно луч лунного света, скользящий по моей шее.

– И тебе не составит труда носить ее на себе, – добавляет он, выходя из комнаты прежде, чем я успеваю извиниться.

Закончив собирать вещи, я обнаруживаю, что миссис Хейл стоит на страже возле спальни Альтамии. Ее фартук выглядит так, словно выкован из стали. Раньше она была полна сомнений, теперь – решительна. Женщина не отрывает взгляда от моего серебряного талисмана, пока я благодарю ее за гостеприимство.

Дверь распахивается.

– Прощайте, Николас, – шепчет Альтамия, и я отвечаю ей тем же.

Мы обмениваемся безмолвными взглядами, которые ни один из нас не желает прерывать. Контуры ее лица играют в тенях, когда миссис Хейл захлопывает за ней дверь. Именно такой она будет являться ко мне во снах. Миссис Хейл с облегчением вздыхает, как только я скрываюсь из виду. Мы с Уиллом уезжаем, и ее дочь теперь в безопасности.

– Ваш господин ждет, – бросает Хейл, стоящий возле входной двери.

– Прощайте, – бормочу я, а затем раскрываю рот, чтобы что-то добавить, однако он поворачивается ко мне спиной, и слуга быстро меня выпроваживает.

Забравшись в экипаж, я с удивлением обнаруживаю, что внутри меня ждет не один, а целых два человека. Рядом с Уиллом сидит Клементс.

– Не удивляйся так сильно, – ухмыляется он. – Военная пенсия не позволяет жить на широкую ногу.

В последний раз я видел его глазами Агнес, поэтому сейчас слегка вздрагиваю от этого воспоминания. В этом тесном пространстве я сажусь как можно дальше от него. Было бы странно ожидать, что он поедет туда отдельно от нас.

– За наше сотрудничество, – говорит Клементс.

– За наше сотрудничество, – эхом отзываюсь я, но в моем ответе нет искренности. Боясь пораниться друг о друга, мы ощетиниваемся. Дверь кареты захлопывается, и взаимное недоверие и обида заставляют нас ехать молча.

– Я могу быть вам полезен, – прерываю я молчание, пока Уилл морщится, просматривая письма.

В ответ на его грубую отстраненность Клементс переключает свое внимание на меня. Его напряженный интерес – водоворот, который поглотил бы меня, если бы Уилл меня отпустил. Я начинаю дышать глубже и отвожу взгляд. В Лондоне достаточно распахнуть окно, чтобы окружающий мир ворвался внутрь. Этот город приручен людьми, застроившими его сушу и реки. Здесь же царят простор и безмолвие, и я описываю в своем дневнике детали этого бесхозного пейзажа, выгибающегося дугой и округляющегося, словно позвоночник.

– Наша совместная работа так и будет сопровождаться задумчивым молчанием? – Я поднимаю глаза, но этот вопрос Клементс задал не мне, а Уиллу. – Ты начинаешь напоминать мне человека, которого я когда-то знал. – Он насмешливо смотрит на Уилла.

– Ты же, в свою очередь, так и не изменился, – парирует Уилл. Их диалог, приправленный историями из прошлого, не оставляет у меня никаких сомнений в том, какое место я в нем занимаю. Они были и друзьями, и соперниками, и врагами, но в повисшей тишине становятся смешением всех трех. У них общее прошлое, а я для Уилла – не более чем обязательство, от которого он не может отказаться или передать Клементсу.

Я потираю шею, напряженную от нервов, когда экипаж вдруг делает остановку возле небольшого городка. Выйдя из кареты, Клементс взглядом приглашает меня наружу, однако я предпочитаю проигнорировать этот жест. Он пожимает плечами, и захлопнувшаяся дверь оставляет нас с Уиллом в тепле салона. Персиваль закрывает глаза, а я в тишине раздумываю над этим приглашением. В Клементсе есть пустота, которую я вижу и в себе, однако мое пространство стремятся заполнить мертвецы, в то время как он питается живыми. Он начнет пожирать и меня, если я не найду в нем слабое место, чтобы его приручить.

– Ищешь новый путь? – спрашивает меня Уилл, когда я протягиваю руку к дверце повозки.

– Мы трое – непростая компания, и наши отношения