Развернулся и побежал прочь.

Даня окликнул его, но Стасу было все равно. Он не умел притворяться слишком долго. Под куполом ему не приходилось притворяться вообще, но его оттуда выманили обещаниями помощи и дружбы — и жестоко обманули. Он живо вообразил недоумение Дани, глядящего ему вслед. Он представил, как смеется над ним Света Веснянко.

И Стас бежал от этого, от себя и от неожиданных открытий сегодняшнего утра. Лишь деревья и студенты, неторопливо ползущие к корпусам, успевали мелькать по сторонам.

Он остановился в дальней стороне парка, где дорожки были не такими ухоженными, урны — разбитыми, а немногочисленные лавки — переломанными настолько, что по назначению их использовать было невозможно. Кроны здесь нависали гуще, и через их сцепленные макушки проникало совсем немножко света.

Ну и ладно, зло подумал Стас, переводя дыхание. К черту свет. К черту Свету. И Даню с ней вместе. И вообще. Он огляделся: может, ему посчастливится найти брошенную нору, куда он мог бы залезть и оставаться там до конца времен. Но вместо желанной норы среди позолоты и ржавчины, засыпавшей октябрьский парк, Стас увидел ярко-розовое пятнышко.

Сердце его подскочило от испуга… нет, внезапной радости. Вот оно, чудесное зловещее послание, очередная искалеченная игрушка. Значит, Капюшонник вернулся. Значит, можно рассказать об этом Дане… возобновить расследование… снова проводить с ним время, не жалкие объедки с тарелки Светы Веснянко…

Не давая себе отдышаться, Стас бросился с разбитой дорожки в чащу.

Это была даже не целая игрушка — оторванная голова со смеющимся пластмассовым глазом. Единственное уцелевшее ухо зайца сжимала бледная рука с тонкими светлыми волосами на пальцах. Продолжение этой руки скрывалось под горой пожухших листьев.

Стас опустился на корточки. В ушах шумела кровь, но в голове было на удивление ясно. Он почувствовал запах — сладковатый, тошнотворный. Гнилостный. А затем рукой Стаса как будто начал управлять кто-то другой: он словно со стороны наблюдал, как она снимает желтые кленовые листы с лица того, кто намертво сжал заячье ушко.

Голос Дани доносился словно из-за звукопоглощающей мембраны, постепенно теряющей свои свойства.

— Стас, блин, да чего ты, извини, если я тебя как-то обидел…

Он запнулся. Охнул.

— Здесь труп, — сообщил Стас зачем-то — Даня и сам прекрасно все видел.

Черты посеревшего лица ни о чем не говорили. Капюшон черной куртки сполз с немытой русой головы.

Капюшонник. Капюшонник? Наверное, это и есть он — таинственный палач игрушечных зайцев, нашедший свою смерть вот так, рядом с одной из своих жертв, под покрывалом гниющей осени.

Вот куда он исчез. Вот почему он бросил Стаса.

— Блядь… — выдохнул Даня, опускаясь рядом. Голова покойника была повернута набок, и Даня с выражением боли на лице, словно не замечая ужасного запаха, заглянул в стеклянные глаза. Зеленые? Голубые? Цвета было уже не различить — слишком плотной стала затянувшая их пелена.

— Я его знаю, — сдавленно прошептал Даня.

— Вы тут сегодня прямо санитары леса.

По счастливой случайности, Самчик с утра находился на территории универа. Продолжал расследовать дело Бычка, наверное. Так или иначе, когда Стас позвонил в полицию, следователя перенаправили к ним с Даней, на злосчастную поляну.

Самчик присел перед трупом, достал телефон и сделал несколько фотографий. Его рот был плотно сжат, безвольный подбородок заходил ходуном.

— Запах чертов, никогда к нему не привыкну, — пробормотал следователь себе под нос, затем поднял глаза на Стаса. — Давно вы его нашли?

— За пару минут до того, как позвонили в полицию.

— А что делали в эти пару минут? — Самчик поднялся и, достав из внутреннего кармана утепленной куртки сигареты, принялся потрошить упаковку.

— Ждали на телефонной линии, — сказал Стас.

Хмыкнув, Самчик посмотрел на Даню, сидевшего на пне чуть поодаль, — бледного, явно потрясенного находкой больше, чем Стас.

— Чудесное совпадение, да? Снова труп, и снова вы двое ошиваетесь поблизости.

— Мы его не убивали, — прозвучало как-то неуместно и наивно.

— Да знаю я, — иронично отмахнулся Самчик. Прикрыв глаза, он глубоко затянулся. — За пять лет в уголовке научился что-то понимать.

Они еще постояли с минуту, пока Самчик со вкусом прикончил сигарету. Стасу казалось, за это время он прокоптил табачищем свою новую одежду.

— Этот чудак под листьями — знаете его? — Самчик затоптал окурок.

— Никогда раньше его не видел.

Стас его в действительности никогда не видел. Самчик полез за следующей сигаретой.

— А можно я?.. — Стас не закончил вопрос, потому что не был уверен, как его закончить; зато очень красноречиво кивнул в сторону Дани.

— Да. Вижу, Бах-Рахманинов наш совсем приуныл.

— Он очень испугался, — пояснил Стас, понимая, что говорить нужно осторожно. Самчик не должен был знать о том, что под листьями — Данин знакомый.

— Только не отходите далеко, дождитесь полицейских. Они, похоже, заблудились в этом сраном лесу. — Заметив, что Стас напрягся, Самчик добавил: — Вам зададут пару вопросов и отпустят. Даже гранит наук сегодня погрызть успеете.

Кивнув, Стас направился к Дане.

— Эй, Гордиенко! — крикнул Самчик ему вслед. — Ты, наверное, толстовку свою остроумную хочешь наизнанку вывернуть. Патрульным не понравится, гарантирую.

Стас подумал и послушался. Стоило быть паинькой.

— А где Света? — спросил он, подойдя к Дане. Тот не поднял на него покрасневших глаз.

— На пары ее отправил, — севшим голосом сказал он. — Как чувствовал, блин…

Стас сел прямо на землю у его ног, подтянул к себе колени.

— Твой друг? — спросил он так тихо, что сам еле себя услышал.

Даня шмыгнул носом.

— Да такое.

Он попытался отмахнуться, но сделал это с таким невыразимым горем, что Стас малодушно подумал: день, когда он станет для Дани «да такое», будет самым счастливым в его жизни. Забывшись, он потянулся и сжал Данину руку в беззвучном «я рядом». В обманчивом «все образуется».

И замер от ужаса, понимая, что сейчас эту руку отбросят, его оттолкнут, обзовут. Покрутят пальцем у виска.

Перед глазами всплыло самодовольное, лоснящееся от новой жизни лицо отца.

«…Ты же хоть не из этих? Не из гамадрилов?»

Но прежде чем страхи Стаса сбылись, Даня сжал его руку в ответ. Не обменявшись больше ни словом, они принялись вместе ждать полицейских.

Все это время розовая заячья голова, которую Стас вырвал из оцепеневших пальцев мертвеца, лежала у него в рюкзаке.