— Все в порядке? — Света обеспокоенно заглянула ему в глаза. Она не знала, кто именно обнаружил тело, и, конечно же, даже предположить не могла, что у Дани с мертвым закладчиком была своя история. — Ты в последние дни какой-то…

— Странный?

— Печальный. Задумчивый. А иногда выглядишь так, будто вот-вот набросишься на кого-то и изорвешь в клочья. — Она прищурилась, постучала кончиком пальца по подбородку. — Даниил Бах, вы от меня что-то скрываете?

Света была в восторге от его фамилии. Это делало слегка сноснее приложенный к ней груз в виде психопатки-матери и безразличного отца. Слегка. А вот вопрос Светин Даню напряг: одно дело — не говорить ей чего-то. Совсем другое — врать.

Но так было нужно.

— Нет. Просто настроение такое… Дурацкое. Магнитные бури, наверное.

— А, — понимающе улыбнулась Света. — Я думала, может, как-то связано с тем, о чем вы говорили со Стасом, когда он… ну, сбежал?

Ситуация с ее стороны и правда выглядела странно. Да и с Даниной стороны тоже: Стас физически не мог заметить тело с главной парковой дорожки, но до причин его внезапного побега, несмотря на плотное общение с того дня, он пока не добрался.

Видя, как Даня мнется с ответом, Света сделала какие-то выводы — и, к удивлению, не обиделась.

— Думаю, это не мое дело, — заключила она. — Стас имеет право на свои секреты. И даже на общие секреты с тобой.

— Спасибо.

Они собрали вещи и пошли к лифту. После пятой пары энергии не оставалось никакой, в том числе и на то, чтобы спускаться по лестнице. Зажав кнопку вызова, Света оперлась плечом о стенку и прикрыла глаза.

— Бесит, что по вечерам уже так холодно. И толком не погуляешь. В общагу и возвращаться не хочется, вот правда.

— Почему?

Света широко распахнула глаза.

— Точно, ты ж не знаешь. У Анечки хандра, парень бросил. Это к лучшему, потому что у него явные проблемы с алкоголем, но все же… Каждый вечер у нас нынче романтический киномарафон. Я уже смотреть не могу на Гослинга и молодого Макконахи, представляешь?

Даня улыбнулся и пожал плечами. Света захихикала.

— Поверить не могу, что ты не знаешь, кто это. И, с учетом обстоятельств, даже немного завидую.

— У меня было очень выборочное знакомство с кинематографом.

— Мультики про трансформеров?

Шагнув вслед за Светой в подъехавший лифт, Даня с силой (и с отвращением) затиснул подплавленную, залепленную жвачкой и заклеенную сверху скотчем кнопку первого этажа. Ее испортили совсем недавно, а Захара Петровича пока хватило только на несколько объявлений с угрозами хулиганью, которые он добросовестно развесил на каждом этаже.

— Французские музыкальные фильмы.

— Надо же. Моя бабушка до дыр засматривала «Восемь женщин». Концовка просто сводила меня с ума.

— Меня тоже. Скучаешь по дому?

Света неожиданно хмыкнула, и в этом звуке Даня услышал знакомое — циничное и горькое, вспыхивавшее и в нем каждый раз, когда ему задавали этот вопрос в рехабе.

— Не скучаю. Хотя… там хотя бы есть бойлер на случай отключения горячей воды. В общаге уже третью неделю каждый поход в душ — это какая-то адская пытка.

— Ты можешь помыться у меня дома, — предложил Даня. — Родители уехали на дачу на все выходные.

Он не сразу понял, почему Света так резко замолчала. Дошло уже когда дверцы лифта, грохоча, расступились, выпуская их в холл.

— Если хочешь, конечно, — быстро добавил он, стараясь не демонстрировать свой испуг слишком явно. Вот придурок. На секунду расслабился — и не заметил, как ступил на тонкий лед.

Их со Светой отношения находились на комфортной стадии долгих разговоров и украденных поцелуев. Приглашение к себе домой было де-факто приглашением на следующую стадию, но Даня не планировал этого. Во-первых, потому что не знал, как такое планировать, во-вторых, потому что боялся любых резких движений в сторону Светы. Он готов был ждать ее решений и инициатив сколько понадобится. Но себе — неопытному, неуклюжему, недостаточному и недостойному — никогда бы не доверил первые шаги.

На лице застыла нерешительность, и Даня с замершим сердцем понял, что будет дальше. Сейчас она скажет: «Спасибо, но нет», и в переводе на прямолинейный это будет означать «Я была о тебе лучшего мнения, Даня». Сейчас она развернется и уйдет, и он в полной мере ощутит, насколько убогим этот мир был до того, как в нем появилась Света.

— Класс! — Она выглядела непринужденно, как будто и не было этой мучительной паузы, за которую Даню протащило по всем кругам ада. — Спасибо, Даня. Конечно, я от такого предложения не откажусь! Божечки, горячий душ…

Ее слова говорили об одном, но что-то все равно было иначе. Обычно у Дани со Светой находились десятки тем, обычно они не замолкали в компании друг друга дольше чем на пару минут — а теперь шли к общаге в полном молчании.

Света вышла через пять минут. На ее плече висела тканевая сумка с надписью LESS IS MORE, раздувшаяся от сложенного махрового полотенца. По дороге к метро Света забежала в супермаркет и вернулась с арбузной жвачкой, от которой Даня вежливо отказался: он почти гарантированно проглотил бы ее от волнения.

Поезд в их сторону был полупустым. Даня и Света сидели рядом, соприкасаясь плечами и бедрами, как, впрочем, уже привыкли, но теперь это ощущалось по-новому. Когда поезд покачивало и Света по инерции прижималась к Дане сильнее, ему казалось, что он вот-вот задохнется от смеси ужаса и эйфории. Они опять не обменялись ни словом.

Консьержки не было на месте. Новый пассажирский лифт уже второй день как ввели в эксплуатацию. Кто-то прилепил рядом с кнопкой вызова записку с настоятельной просьбой к жителям 104-й «заткнуть свою собаку, или мы ее заткнем». Вокруг было столько тем для разговоров, но Даня и Света лишь переглянулись, зайдя в подъехавший лифт, и молча проехали до седьмого этажа.

Дома Даня показал Свете гостевую ванную. Оформляла ее мамуля: прямоугольное зеркало, инкрустированное перламутром, лучшая немецкая сантехника. Плитка, которую полгода ждали с итальянского завода: нейтральная пористая со стеклянными элементами — для основного пространства, минималистичные цветочные узоры — для просторной душевой. Мамуле нравилось впечатлять их редких гостей.

Оставив, мягко говоря, удивленную такой роскошью Свету в ванной, Даня пошел заваривать чай — от безнадеги и непонимания, как он должен себя вести, чего ожидать, как реагировать. Из недр квартиры зашелестела вода. Ожидая кипения чайника, Даня закипал тоже. Он принялся мерить шагами кухню в стиле прованс, пытаясь привести мысли в порядок и одновременно их страшась.

Он все воспринял неправильно. Надумал себе черт-те чего.

У них же просто произошло недопонимание.

Так бывает.

Злясь на себя, Даня как-то незаметно перешел к умножению в уме: выбрал японский метод и трехзначные числа потяжелее, принялся воображать их в виде параллельных линий сотен, десятков и единиц. Получалось плохо: все-таки сколько времени прошло со дня, когда он делал это последний раз. Зато подсчет пересечений линий множителей в уме действительно захватил его.