Ты слышишь эти речи? Трепещи,

знай, рядом с этим парнем ты — земля:

один тебя «запишет в поминальник»,

другой «из мира душу вышлет Богу в рай»,

один грозит «отправить к праотцам»,

другой «лишь место мокрое оставить»,

кто обещается тебя «с землей смешать»,

другой тебя «разделывает с солью»,

а кто «нарубит из тебя гуляш».

Послушать — каждый сотню «насадил на вертел»,

и обещает сотню «срезать, как косой»,

и ходит, всюду распуская гром и дым,

срубая головы и отсекая ноги…

Но шпага, коли вправду любишь биться,

есть дева — кровью, честью же — вдовица![157]

И чашка наша истину откроет:

наглец словами — жалкий трус душою;

он грозно встал и выпучил глаза?

гляди, да у него дрожат поджилки;

в бахвальстве мечет молнию и гром?

в серьезном деле он в портки наложит;

в мечтах разит он гибельным клинком?

что ж, наяву отведает пинков.

Кто расточителен на буйную отвагу,

тому наложат, знай, секвестр на шпагу,

которая, как честная жена,

показываться голой не должна.

В ком буйно желчь кипит, мочится тонко;

кто рыком — лев, тот какает, как заяц;

кто вызовы кидает почем зря,

отдуют по бокам, накроют сверху;

грозит — наподдадут и про запас добавят;

кто хвастает, играя в кости, — проиграет;

богатый похвальбою — беден на дела;

хватающийся за стальной клинок

железным якорем свою нагрузит шею;

кто ищет драки, того тащат на веревке;

такому лучше дрыгать в воздухе ногами,

а не расхаживать свободно по земле;

ибо однажды встретит он того,

кто верное ему покажет место,

по мерке ему выкроит кафтан,

кто на станке его кругом обточит,

кто разменяет его твердою монетой,

кто славно шерстку вычешет ему,

кто сможет подтянуть ему подпругу,

кто ему задницу, как надо, надерет,

такого, кто ему продует уши,

такого, кто ему расколет жернова,

такого, кто к нему прикрутит ручку,

кто грязный рот забьет ему затычкой,

того, который снимет с него пенку,

того, кто шкуру выдубит ему,

того, кто раскатает его скалкой,

того, кто из него повыбьет пыль,

того, кто оплеух ему навесит,

того, кто ему вставит удила,

того, кто надает ему затрещин,

пощечин, подзатыльников набьет,

кто шишками украсит, синяками,

пинками наградит его, пинками,

возьмет за горло и придушит хорошо!

Того, кто бил тычком, пусть нашинкуют.

Пусть, кто бахвалился по-человечьи,

помчится, как косуля, наутек.

Кто улицы усеивал плевками,

пусть тащится груженный синяками.

Видал, каков? бодливый, как козел,

он всюду тычется рогами,

готовый войско, кажется, прогнать, —

о, дайте срок, он превратится в клячу,

которую в наем сдают поденно:

а ну, бегом туда и вскачь сюда,

бока стирая и сбивая ноги,

в грязи, в гниющих ранах, в колтунах,

лишь только доплелась она до места —

без роздыху в обратный гонят путь,

едва живую под безмерною поклажей.

«Поддай мне, пяточка, для скорости пинков:

я кожей расплачусь для башмаков!»[158]

Вот так пусть гонят, чтоб, не озираясь,

он на бегу подскакивал, как заяц,

фехтуя уж не шпагой, а ногами.

Так, не скупясь, вложить ему ума,

а остальное пусть доделает тюрьма![159]

ФАБЬЕЛЛО

Отменно ты изобразил

породу этих шалопаев!

А краски, краски до чего ярки!

И правду, кто же не видал таких:

кирасу языком пробьет с налета, —

а проку-то, что от собачьего помета!

ЯКОВУЧЧО

Возьмем льстеца. Тебя он нынче славит

и возвышает до луны и звезд;

старается в угоду вставить слово,

забросив как приманку на крючке;

тебе он ветру поддувает в паруса,

ни малым словом не противоречит.

Пусть ты лицом как орк или Эзоп[160],

он будет сравнивать тебя с Нарциссом;

пусть ты имеешь язву на щеке, он скажет:

«Родинка! как это живописно!» —

а если ты последний размазня,

в устах его явишься Геркулесом

или Самсоном; если худороден,

он назовет тебя потомком графа;

короче, лижет и ласкает непрестанно.

Но ты смотри, не дай себя опутать

таким речистым болтунам,

не доверяйся им ни на минуту!