Он поднял бровь, поддразнивая ее.

— Вы хотите сказать, что я потратил на вас почти целый день, помогая вам, и вы мне даже не предоставите привилегию пригласить вас выпить?

— Простите, я не хотела быть неблагодарной. Мне нравится ваше предложение. Но настаиваю — плачу я.

— По рукам, — улыбнулся он своей широкой приветливой улыбкой, и она подумала, что он никогда не был у стоматолога. — Тогда в семь в баре?

— Договорились. Спасибо, — прибавила она, затаив дыхание.

— Мне было приятно, — ответил он тихо. — Не стесняйтесь, если понадобится что-нибудь.

Например, секс? — пришло ей в голову к ее ужасу.

— Хорошо, — сказала она.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Она поняла, что может потерять сознание.

— Тогда увидимся позже.

Было без пяти семь. Лия ускорила шаг. Чтобы собраться, ей понадобилась целая вечность. Она приняла душ и помыла голову, высушив волосы феном. Сделала макияж более тщательно, чем за всю предыдущую жизнь, даже попробовала новую розовую помаду, о которой забыла вскоре после того, как купила. И потом крутилась около шкафа, выбирая, что надеть. Она остановилась на широкой юбке, открытых босоножках и маленькой белой маечке с шелковой шалью, на случай, если похолодает. Это было немного слишком для деревенского бара, но она так редко одевалась в последние дни, что это ее не волновало.

Он ждал за столиком на террасе, одетый в мешковатый льняной костюм, и она подумала, что он тоже собрался не за минуту. Она еще не решила, что ей понравилось бы больше: если бы он тщательно готовился к встрече или если бы воспринимал эту встречу как знак вежливости. Он поднялся, приветствуя ее. Перед ним стоял графин с розовым вином и два бокала, и она почувствовала благодарность, что ей не надо было выбирать.

— Компьютер работает? — спросил он.

— Спасибо, фантастика. Провела остаток дня в переписке по электронной почте, — она бы могла добавить «о вас», потому что все ее письма были о нем. — А вы?

— Дела, несколько звонков, ругался со строителями.

— Ругались? — Лия пригубила вина.

— Я договорился о летней кухне шесть месяцев назад. Просто поставить холодильник и самое необходимое. Обсудили план, согласовали, и до сих пор ничего не сделано.

— Разочарование.

— Не говорите. Но это скучно. Расскажите о вашей книге.

Лия устала рассказывать всем о книге, объяснять концепцию, а потом видеть разочарованные взгляды, потому что она не писала леденящий кровь роман, действие которого происходило на Ривьере. Она терпеливо все ему рассказала, и вместо разочарования прочла в его глазах живой интерес.

— Прекрасная идея, — сказал он. — Мне бы хотелось иметь у себя подобную книгу. Я не готовлю много, но не отрицаю, что могу однажды заняться выращиванием баклажанов и цуккини, а потом начать думать, какого черта делать с ними. Мне кажется, должна получиться прекрасная книга.

— Вы думаете? Я слышала разные мнения. Вы знакомы с Беллой, Беллой Де Вере? — она сделала усилие, чтобы ее голос звучал как можно безразличнее.

Он отрицательно покачал головой, и Лия почувствовала тихое волнение и облегчение, что он не был в сетях этой женщины.

— Она жила в Дикой Розе, — сказала она. — Забавная дама. Она спросила меня, какой рынок может быть у книги и кто ее будет читать. Как будто я зря трачу время.

— У людей иногда не хватает воображения, — ответил он. — Только немногие стараются попробовать что-то новое, на них и стоит ориентироваться. Если вы думаете, что ваша идея хороша, не позволяйте никому сбить себя с толку.

— Вы правы, — Лия улыбнулась, повеселев. Он бы не мог сказать ничего более подходящего. — Мой издатель тоже думает, что может получиться.

«Мой издатель» она произнесла с гордостью. Было приятно, хотя и не совсем правда.

— Так что вас беспокоит?

Она рассказала ему о своих проблемах с форматом, и он внимательно выслушал, кивая.

— Простите, — перебила она себя, смеясь. — Не могу поверить, что вам интересно.

— Мне интересны люди, у которых есть кураж. А чем вы занимались раньше?

Лия рассказала о своей жизни в Лондоне и работе.

— У меня была ужасная дама-босс, — продолжала она, пока он заказывал еще один графин вина. — Ребекка. Ее никто не любил. Когда я смотрела на нее, я понимала, какой не хочу стать — теткой за сорок, для которой главным событием дня было купить дерьмовое американское шоу для своего канала и высмеять коллегу за творческий порыв.

Лия тут же опомнилась.

— Простите, — добавила она виновато. — Не все американские шоу плохи, конечно. Но одно было просто ужасным. Мне не понятно, как можно откровенничать в эфире о семейных трагедиях.

Она прервала сама себя. Что же было в том шоу? И почему оно напомнило ей что-то? Плохо выкрашенная блондинка рассказывала, что не общается со своей матерью годами. Годами.

— У всех свои слабости, — спокойно сказал Ник. — Я бы не стал рассказывать о своих проблемах в эфире, но для многих это как катарсис.

Лия слушала вполуха, стараясь вспомнить подробности признания женщины. Та говорила, что ее дочь умерла, утонула в бассейне. И это случилось по вине ее матери. Виновата была бабушка.

— Вы голодны? — спросил Ник, возвращая ее в реальность.

— Простите, я задумалась, — конечно, слишком много совпадений. Но история была очень похожа на то, что рассказала Пичс.

— Что-то не так? — спросил Ник озабоченно.

— Все в порядке, еще раз простите, — она старалась перестать думать.

Она поклялась сохранить признание Пичс в тайне и не могла поделиться с Ником Дэлейни.

— Тогда поужинаем?

— С удовольствием.

Весь день она твердила себе, что не следует соглашаться на ужин, если он предложит. Бокал вина — все, что она собиралась разделить с ним. Но посидев за бокалом вина в свете заходящего солнца и поговорив с кем-то, кто по-настоящему интересовался ее делами, она поняла, что это намного приятнее, чем читать журналы в одиночестве, и ее железная воля ослабела.

— Тогда что, деревенская пицца или что-то другое?

— Я здесь ничего не знаю, — призналась она. — Пицца вполне подойдет. Они расширили кафе, поставили столики на улице. Я там давно не была.

В ее воображении возник образ Бена, сидящего напротив, и ей пришлось стереть эту картинку как можно скорее. Прошло четыре недели и два дня, как он уехал в Кабул, и пять недель и три дня с тех пор, как они разошлись. Но ей не хотелось считать дни.

— Знаете? — он посмотрел на часы. — Давайте забудем о пицце. Разрешите мне побаловать вас, дорогая.