Ансель в ответ с легкой улыбкой приложил ребро правой ладони к сердцу, желая ей удачного взлета и мягкой посадки.

Чтобы не затягивать момент прощания еще больше – и не позволить возникшему в последний момент страху проникнуть уж слишком глубоко в сердце, Ника без дальнейших промедлений пошла к кабине, крепко прижимая к груди футляр с летным камнем; близость аэролита придавала ей уверенности.

Дверь в кабину предусмотрительно распахнул Тристан. Увидев бледное лицо Ники, он похлопал авион по борту и тихо сказал:

– Не переживай, вчера вечером я лично его тестировал.

– Серьезно? И как прошел полет? – выдохнула девушка, стараясь скрыть охватившее ее облегчение. Если Тристан уже летал на «Молнии», значит, и она тоже справится.

– Это… – Тристан на миг задумался, подбирая слова. – Словно оседлать ветер. Думаю, этот полет тебе запомнится надолго.

Ника нервно кивнула. Сравнение со стихией ее снова напугало.

– У тебя все получится, – уверенно заявил Тристан, помогая забраться внутрь, а затем приложил ребро ладони к сердцу. И улыбнулся – искренне и тепло, без привычной насмешки. Яркие, словно обведенные черным угольком глаза авионера смотрели на Нику предельно серьезно, и в их глубине горел теплый огонек. И внезапно девушка поняла, что больше не боится предстоящего полета.

Первого самостоятельного полета в своем собственном авионе.

– Повторяй за мной, – вдруг тихо, словно доверяя ей какой-то секрет, сказал Тристан. – Я – крылья.

– Я – крылья, – послушно произнесла Ника, не понимая, зачем это.

– Я – ветер, – продолжил авионер.

– Я – ветер, – повторила девушка – и отчетливо ощутила дуновение ветра у себя на лице. Совсем скоро они будут лететь с ним наперегонки.

– Я – небо, – произнес Тристан, и в уголках его глаз появились лучистые морщинки.

– Я – небо, – как завороженная, откликнулась Ника.

– Я – авионера.

– Но я еще не… – начала было возражать Ника, но Тристан прервал ее, осуждающе покачав головой и приложив палец к ее губам.

– Да, Ника. Авионерой тебя делает не бумага с печатью. Авионера – это единение с сердцем летного камня, это полет и душа, живущая небом. Ты – авионера.

– Я – авионера… – прошептала Ника – и поняла, что ее переполняет бурлящая энергия и уверенность – в себе, в своем аэролите и авионе. Она была авионерой, она царила в небе. Она правила миром.

– Я – авионера! – громко повторила девушка и решительно захлопнула дверцу кабины. Ее ждало небо.

* * *

На мгновение Агате показалось, что пол закачался у нее под ногами.

Шеф агентов Третьего континента – женщина? У этих грубых, невоспитанных мужчин, выросших в мире, где не просто отрицалось верховенство женщин, но и само их место в обществе было сведено на уровень прислуги? Даже в самых безумных мыслях Агата не могла предположить такого поворота событий…

Тем временем женщина мягким кошачьим движением поднялась со стула, подошла к Агате почти вплотную и замерла, пристально ее разглядывая. Девушке потребовалось усилие, чтобы не отвести глаз.

Шеф казалась ровесницей Сегрина, лет тридцати с небольшим, темноволосая, невысокая, изящно сложенная. Дам с такой внешностью в Арамантиде много. Однако назвать ее заурядной у Агаты не повернулся бы язык; от шефа исходила аура смертельной опасности и уверенности в себе. Возможно, дело было в длинном черном пальто облегающего кроя, черных сапогах на массивной платформе и в ярко выделяющихся на узком лице темно-голубых, цвета штормового неба, глазах, подчеркнутых темными тенями и тушью. А может быть, дело было в точных, скупых жестах, словно дама экономила каждое движение, чтобы в нужный момент нанести смертельный удар.

– Значит, Санна? – протянула шеф мягким, низким голосом. – Или все же Агата?

Девушка напряженно кивнула, с трудом удерживаясь от того, чтобы не поддаться панике и не броситься бежать сломя голову.

Еще несколько мгновений шеф в упор смотрела на Агату, словно хотела прочитать ее мысли, а затем резко развернулась на каблуках и направилась обратно к стулу. Вновь села на него верхом и принялась медленно стягивать с ладоней черные перчатки с металлическими заклепками.

Агата непроизвольно отметила, что ни один из агентов и не подумал присесть, все они продолжали стоять едва не по стойке «смирно».

– Все, кроме девушки, – вон, – вдруг негромко приказала дама.

Сегрин, Милорд и Кирби подчинились – немедленно и беспрекословно.

Агата растерянно оглянулась.

– В прошлом я тоже была агентом зуру, – сообщила ей женщина, сложила руки на спинке стула, уперлась в них подбородком и задумчиво продолжила: – Я получила задание с глубоким внедрением. Выполняла его с полной отдачей. Но есть в таких заданиях одна большая опасность… Знаешь, какая?

Агата, словно завороженная, помотала головой, не в силах отвести взгляда от темно-голубых глаз дамы.

– Можно заиграться. Можно так погрузиться в образ, что придуманная личина становится настоящей. И тогда ты теряешь себя.

Дама резко встала, пинком отбросила стул в сторону, в два шага сократила дистанцию между собой и Агатой и, встав прямо перед ней, обманчиво мягким голосом прошептала:

– Я смотрю на тебя и гадаю, а не заигралась ли ты…

Агата с трудом сглотнула, поняв, что во рту внезапно пересохло. Казалось, что шеф все про нее знает… Или все-таки не знает, а просто проверяет?

– Я не заигралась, – наконец сумела произнести девушка.

– Как тебя зовут?

– Санна.

– Фамилия?

Агата запаниковала. Она понятия не имела, какая у Санны фамилия!

– Рей Мик, – наугад брякнула Агата, надеясь, что шеф могла тоже не знать фамилию Санны.

– Сколько тебе лет?

Агата вспомнила, что она отвечала по этому поводу Сегрину.

– Девятнадцать.

– Сколько лет провела в Конструкторской?

И снова девушке пришлось придумывать ответ.

– Год.

– Кто твой куратор?

Агата замолчала. Это был конец. Даже придумать ничего не получится, ведь она понятия не имеет, по именам ли называют кураторов, по специальным позывным или по номерам. А может, у зуру вообще нет кураторов?

– Я не имею права разглашать эту информацию, – наконец умудрилась выдавить из себя Агата.

Шеф внезапно повернулась к ней спиной, отошла на несколько шагов и вновь так же резко повернулась обратно. Заложила руки за спину и мягко спросила:

– Я дам тебе один шанс перестать мне лгать. Лишь один. Ты меня понимаешь?

Девушка молча кивнула.