— Вот так вот, значит, — сказал Алик, после чего на кухне воцарилась тишина, приманившая из комнаты остальных. Володя начал говорить, двигаться и сгладил бы ситуацию, но хозяйка неожиданно выскочила в коридор, схватила пальто и покинула место действия.

— Она к соседке, — объяснил Алик, привычка взяла верх, как брала всегда. Нельзя обнаруживать свои чувства, нельзя допускать неловких ситуаций, нельзя выглядеть смешным. Начни Валера предлагать вернуться за стол и выпить, Алик безропотно согласился бы. Но Володя снял с вешалки пальто Вики и сказал почти нормальным тоном:

— Валера, я поухаживаю за твоей дамой в целях экономии времени. Пора, брат, пора, рога трубят, покоя сердце просит.

Валера засмеялся, оборвал себя и пробурчал:

— Ну, если это у тебя трубят, — выдержал паузу и добавил, — шутка!

Володя толкнул хозяина кулаком в плечо, жест задумывался как дружеский, но Алик чуть было не упал.

— Ну, будь! Завтра созвонимся. Да не бери в голову всякую фигню!

Гости ушли.

Та, которая хотела бы иметь возможность не только пассивно наблюдать сверху, заметалась в растерянности. Осталось всего несколько перелетов, а у нее так ничего и не получилось. Куда отправиться? Где они смогут услышать ее предостережение? Кто услышит? Только не те, кто полагают себя счастливыми, их иллюзии развеются быстро, час или год ничего не прибавят к мгновению чистого счастья, а оно не длится дольше мгновения. Но глухими ко всему, что не они, эти наивные счастливые люди ухитряются оставаться и после того, как все перейдет в иное, недоступное им время.

Невыразительная, насколько это возможно для светящейся лампы, лампа освещала невыразительную комнату, радуясь всей своей тонкой нитью накаливания неожиданно яркому зрелищу, преобразившему жилище.

— Учти, пожалуйста, — пробормотал Борис, зарываясь мокрым лицом в пряди цвета «дикого баклажана», поближе к уху с аккуратной родинкой на мочке и теряя обычную свою убедительность, — разводиться с женой я не собираюсь. Это не обсуждается. Семья — дело такое.

— А кто тебя спрашивает? — Светка отодвинулась, чтобы он не щекотал ей ухо прерывистым дыханием. — Не ты же решаешь.

— Как это? А кто же по-твоему? — Борис опешил от наглости, хотя ему казалось, что он уже привык к ее выкрутасам. — Уж не ты ли?

— Мы, — ответила Светка и тесно прижалась к нему.

— Ну, конечно, — растрогался Борис, — конечно, мы.

— Нет, ты не понял, — Светка скосила глаза на собственную грудь — все ли там в порядке, хорошо ли она, грудь, выглядит в таком ракурсе. Осмотр пышного великолепия вполне удовлетворил ее, и Светлана продолжала, — я имею в виду, мы с твоей женой.

— Ты что хочешь сказать? Ты разговаривала с моей женой? — Борис сел в постели.

— Да успокойся ты, разумеется, нет, еще не хватало. Зачем мне это? Но решаете-то не вы, мужчины, а мы, разве не так? — Светлана сделала вид, что лениво потягивается, это так приятно и правильно — лениво потянуться посреди серьезного разговора, — чтобы такие перцы, как Борис, не очень-то заносились!

— Ну, девочка, что за мужчины тебе попадались? Ты и не знаешь, поди, что такое настоящий нормальный мужик! — Борис самодовольно улыбнулся и одобрительно окинул взором свои новые владения.

— Почему не знаю, знаю! — Светка засмеялась. — Твой Валера!

— Ты с Валерой! — Борис второй раз за время их разговора начал выходить из себя, сесть он не мог, потому что уже сидел, стучать кулаком по постели — совсем уж нелепо, оставалось лечь обратно. Теплые руки мгновенно обхватили его шею.

— Нет, ты совсем перестал меня понимать. Вика так говорит. Что настоящий мужчина — это Валера.

— Тьфу ты, твоя озабоченная подруга… — тут Борис завернул замысловатое ругательство.

— Чем это она озабочена? — поинтересовалась Светка, неожиданно стукнув его по животу.

— Ты что! Сдурела! Больно же! — взвыл герой-любовник.

— А мне приятно твои матюги слушать? — возразило нежное семидесятикилограммовое создание. — Так чем озабочена моя подруга Вика?

— Чем-чем, — Борис запнулся, подыскивая нормативное слово, — сексом, вот чем.

— А мы — нет? Мы уже не озабочены сексом? Я могу одеваться? — кротко переспросила Светка.

— Я тебе дам — одеваться! — Борис развернул ее к себе. — Скажи, а их у тебя много было, мужчин, до меня?

Светка приготовилась отвечать, но он закрыл ей рот ладонью:

— Молчи, не подумавши ляпнул, не хочу знать, иначе с ума сойду.

— Вот видишь, голубчик, ты уже научился признавать, что бываешь не прав, то ли еще будет! Я, между прочим, ничего у тебя не спрашиваю.

— Да, да, — зашептал Борис, — но, пожалуйста, молчи, только молчи.

Но обоим уже было не до слов.

— А на восьмое марта, — сказала Светка, все еще задыхаясь немного, — я хочу корзину с яблоками!

— Почему? — уже привычно удивился Борис. — Я хочу подарить тебе настоящий подарок.

— Подарить подарок — так не говорят. И я все равно хочу корзину с яблоками.

— Дурочка, это ты должна дать мне яблоко, ты же женщина, так делала твоя прапрапрабабушка, звали ее Ева. И была она такая же ненасыщаемо желанная.

— Ты как-то очень быстро меняешься, — промурлыкала Светка, — я пугаюсь. Хотя тебе идет быть таким нежным и романтичным. Может, ты еще какие-нибудь слова знаешь?

— Выучу, — пообещал Борис, — я же с книгой работаю, в конце концов. Давай вообще сменим жанр с фарса на что-нибудь более серьезное.

«Но ты же не хочешь разводиться с женой», — подумала Светка.

Лампочка под потолком вспыхнула ярче и перегорела, не выдержав напряжения.

«Завтра же выясню у Валеры и этой его курицы все, что они знают о Светке, — решил про себя Борис, — найду, где навести справки. Узнать бы только факты, а ее лишняя правда мне не нужна, переживай потом. Или не узнавать вообще ничего? А и ни к чему. Некогда. Она правильная девочка, говорит, что хочет, живет в свое удовольствие и не рассуждает. Я такой легкости, как с ней, не испытывал никогда. Но в третий раз разводиться, это все-таки чересчур. Ну, да она и не настаивает. Время есть. Надо переждать, передохнуть от нее, а то опять привяжусь, труднее будет. Надо хоть на пару неделек с ней расстаться, само пройдет».

— Слышишь, Светка, — сказал Борис, — давай плюнем на все и закатимся на пару неделек куда-нибудь подальше отсюда. Да пошли ты свою работу, если не отпустят в отпуск, неужели, думаешь, я тебя не прокормлю? Яблоками?

Ни секунды Вика не верила Светкиному нежеланию выйти замуж. Подруга, такая простая в общении, скрывала свои истинные настроения, хотела показаться еще независимей, чем была. Конечно, Светка — единственная дочь у родителей, но живет не намного лучше, чем Вика. Пусть у нее есть собственная комната, но в коммуналке же, а родители, как бы ни были хороши, не могут не мешать. Дело в Светкиной резкости и чрезмерной напористости, мужикам такое не нравится. Но Светка хитрая, ей достает ума скрывать неудачи даже от Вики, прикрываться фразочками типа «наживусь еще замужем» или «какие мои годы». А годы у них обеих критические, надо торопиться. После двадцати пяти рожать тяжелее.