соперника, чтобы тот приблизился на расстояние смертельного захвата. Пожиратель Орков ждал, что Алайни подойдет ближе, рискнет, скрестив мечи, дышать ему в лицо. Юноша предвидел его коварные намерения и ускользал всякий раз, когда соперник, наплевав на правила рыцарской чести, собирался сбить его с ног и подмять под себя при помощи кулака или ноги, но не меча, или навалиться на него всей своей тяжестью и опрокинуть на землю.

Поединок отнимал силы у обоих соперников, но Алайни приходилось трудней. Его дыхание стало сбиваться, он весь горел от перегрева, и ему хотелось крови. Раны соперника вредили и ему. Молодой вампир никогда не пил крови разумных существ, но, словно предчувствуя близость смерти, его ошалевшее от голода, жара и слабости тело перестало видеть разницу между злобным сородичем и горной ланью.

С реки тянулся теплый удушливый туман. Можно было бы заподозрить, что его наколдовали, если бы подобное явление природы было редкостью для здешних мест.

Толейми-Орри сумел за годы службы в армии Эйлинана приспособиться к жаре и духоте. Наемник много путешествовал по жарким странам, перешел Миранскую пустыню, если верить россказням его друзей.

Алайни хотел бы пропустить язык между нижними клыками и дышать открытым ртом, как запыхавшаяся собака, только не мог себе позволить “потерять лицо”, как люди говорят. Впрочем, позволить себе погибнуть пусть даже с безупречно выправленным лицом, он тоже не мог.

Под натиском Толейми, видимо, почувствовавшим усталость и решившим поскорей расправиться с соперником, Алайни вынужден был отступать все дальше и дальше, пока его нога не сдвинула узорчатое ограждение для садовой клумбы, которым были отмечены пределы арены.

Не открывая рта настолько, чтобы это было заметно со стороны, Алайни наполнил легкие освежающим воздухом и стал обороняться с неистовством дикаря, нанося удар за ударом. Он сумел немного потеснить соперника, разрубил ему кость левого бедра, но следующий выпад, который должен был стать решающим, Толейми отразил, встав на оба колена, а затем вскочил, ловко удерживая равновесие на правой ноге и, вскинув меч, слегка его подбросил, чтобы поймать лезвием вниз, порезал собственную ладонь, но совершил задуманный смертоносный удар. Меч пробил левую ключицу Алайни, пронзил его грудь и вышел наружу из правого бока, сломав ребро. Короткий стон вырвался из груди молодого вампира. Алайни рухнул на колени. Боль была невыносимой, юноша не мог дышать, но знал, что должен всеми силами не позволить своему покалеченному телу шлепнуться на землю. Пока воин жив, он не упадет. Внутренний жар спал. Правую руку от локтя до плеча словно прожигало каленое железо, затмевая острую боль в груди.

Толейми не извлек из поверженного соперника меч, он решил добить врага его же оружием и склонился за клинком, который выронил Алайни. Истекающий кровью, но пока живой, а значит, все еще опасный хищник среагировал на его опрометчивое движение. Острые когти вонзились в шею за левой скулой, один из них вошел в ушную дырку. Вся масса тела взвывшего от боли старшего вампира обрушилась на его переломленное бедро. Вой оборвался жалким писком. Толейми вынужден был опереться на левую руку. Правой рукой он перехватил руку соперника и попытался оторвать ее от своей головы, но было поздно.

Повиснув на нем, Алайни левой рукой поднял свой меч и рывком снизу вверх вогнал его в грудь Толейми, поразив громко стучащее сердце. Пожиратель Орков дрогнул и обмяк, его глаза погасли, закатились, он повалился набок. Алайни оперся на него обеими руками, терпя боль и стараясь делать крошечные вдохи. Кровь из-под пробитого ребра лилась, как тонкий горный ручеек.

Да, сердце не задето, пока он своим падением не сдвинул застрявший в теле клинок, но ему не выжить. Он умирает от потери крови, и не может отдать последнюю дань Сумрачным Горам – порадовать их победным кличем… Принцесса Ниллин… Он слышит ее всхлипывания сквозь оглушительный шум грязной людской брани, или ему чудится в бреду? Туман в глазах – настоящий, влажный, или последнее видение?

– Алатан, – вышедший из туманного сумрака Ягуар назвал его полным именем. – Не двигайся. Терпи.

Придерживая Алайни за плечо, рыжий вампир идеально ровным, уверенным движением выдернул из его груди меч и аккуратно уложил юношу на землю, подставив под голову свое колено.

– Пей! – Ягуар прижал к его губам свое запястье.

Алайни лизнул его руку в знак благодарности.

Все кончено. Отмщение свершилось. Ему пора соединиться с предками в царстве духов.

– Кусай, – приказал Ягуар, сунув свое запястье ему в рот.

Юноша не мог не подчиниться своему наставнику. Алайни сжал слабеющие челюсти, клыки достигли цели. Кровь сородича полилась на его пересохший язык.

Впервые в жизни соленая алая жидкость показалась ему безвкусной. Боль подавляла все чувства, от нее даже язык онемел. Делая осторожные глотки попеременно с трудно дававшимися вдохами, Алайни чувствовал, что его мышцы продолжают слабеть. Глаза заслезились. Он их закрыл, поскольку и так мало что мог разглядеть во мраке. Странная щекотка пробежала по телу, словно полчища малюсеньких орков совершили внутри него несколько набегов подряд и ушли, забрав с собой боль без остатка. Способность думать отправилась вслед за теми орками и их добычей. Челюсти расслабились сами собой.

Ягуар отнял освобожденную руку, но вместо того, чтобы зализать рану, он поднял Алайни с земли и куда-то понес. Людская брань преследовала их, лилась со всех сторон бурлящим потоком, но никто не осмеливался к ним подойти.

Засыпающий Алайни уткнулся лицом в грудь Ягуара.

“Я победил… Все будет хорошо”.

Глава 22. Королевская охота

Алайни

Чувства медленно возвращались к Алайни. Лежащий на спине молодой вампир подвигал плечами, еще не открывая глаз, и немного удивился, не почувствовав ожидаемой боли. Под ним было что-то мягкое, холодное и скользкое. Алайни неторопливо потянулся, проверяя состояние своего тела, и открыл слипающиеся глаза. По ним ударил яркий свет. Алайни зажмурился, переждал, пока растает сияющее пятно, и попытался осмотреть, прищурившись, заполненное незнакомыми едкими запахами помещение.

Свет постепенно затухал, видеть становилось легче. Юноша узнал гостевой домик, и немного струхнул, поняв, что лежит на кровати Лорда, застеленной ценнейшим меликенским шелком.

Ягуар и Лорд стояли по разным углам громадного комода, не подходя к его постели. Смотрели они в равной мере внимательно и серьезно. Алайни не удалось распознать, злится ли на него Лорд или смирился с ним как с неизбежностью.

Приподнявшись, увидел, как с его груди посыпался желтый порошок. Стряхнув пахучее вещество, Алайни попробовал найти шрамы и обнаружил, что раны зажили, не оставив следов.

– Поедешь с нами на