ходить. Присосались к этому столу, оторваться боитесь. Скоро пятиться станете, как горожане, и словоблудием лапшу на уши вешать, всякую одурь языком молоть! Ну и черт с вами, парьтесь в этом городе до второго пришествия, а мне с вами делать нечего. Покажите только, где за этой дверью выход, а там я без вас обойдусь!

– Голая почешешь? – прозвучал вялый голос верзилы.

– А хотя бы! – зло отозвалась. – Тебя только это останавливает? Голой даже удобнее, ничто не стесняет движений. Так что, парень, это не морока, самая большая морока у тебя в мозгах. Скоро и ты начнешь задом ходить!

– Ну, ну. Интересно, кто из нас пыльным мешком стукнутый? – съязвил тот.

– Ты, конечно, – отбила девушка, – коль сидишь в этом болоте! Вон у тебя тоже цепочка. Не понял, что ты здесь обыкновенным животным числишься? Посмотри в зеркало, у тебя уже морда проявляется. Скоро загавкаешь. А я не собираюсь уподобляться тебе, и тем чокнутым, которыми наполнен город.

Ничего не ответив, верзила как-то странно посмотрел и отвел глаза. Его сосед с намечающимися усиками начал интенсивно жевать пищу. Усики смешно шевелились, когда он усиленно двигал челюстями. Девушка усмехнулась, вспомнив шутку, что мужчина отращивает усы, когда ему больше нечем возбуждать женщину. Здесь шутка попадала в десятку. Парень поворачивался боком, прятал лицо и глаза, скукоживался.

– Глупо все. Не дергайся, – проговорила Сашка.

– Ну да, так я тебя и послушала! – вспыхнула Карюха, не доверяя ей.

– Как знаешь, – равнодушно пожала та плечами.

– Знаю. Обойдусь без твоих советов.

– Глупо, – безразлично повторила Сашка.

Снова обведя всех взором, девушка последний раз спросила:

– Значит, не пойдете со мной? Боитесь? А я пойду! – поставила чашку на стол и уловила, как в ее левое ухо вошел торопливый шепот Аньки.

Непонятно, когда и как та очутилась рядом, совсем близко, коснулась грудью Карюхиной лопатки:

– Возьми меня с собой, – прошептала и выдала для остальных во весь голос. – Крокодилам нужно болото, а лягушкам – река. Вкусно пахнет жареными семечками. Это к дождю, это к дождю, это к дождю.

Кивнув ей, Карюха решительно шагнула к двери. Анька проворно попятилась за нею. Больше никто не двинулся с места.

– Да, – бросила Карюха, – с вами каши не сваришь, вы уже отработанный материал, надо искать своих.

В коридоре было по-прежнему хоть шаром кати. Девушка растерянно кинула взгляд на ближние двери, потом на Аньку, вспомнив, что та уже убегала. Анька, опережая вопрос, спиной приблизилась к одной из дверей и толкнула плечом. Карюха не заставила себя ждать. Они очутились на лестничной площадке. По лестничному маршу, выкрашенному в яркий желтый цвет, спустились на нижний этаж. Прошли по цветному коридору. Потом по длинной желтой лестнице внутри крыши приблизились к металлической уличной двери с потертой ручкой. На протяжении всего пути – никого. Анька шла задом, вызывая раздражение у Карюхи.

– Кончай придуриваться, иди нормально! – говорила девушка. – Не бойся, пустота вокруг.

Глупо улыбаясь, Анька упрямо делала по-своему. Уличная дверь была раскрыта. По торцу краска несколько обита, металл подернулся легкой чернотой. Карюха выглянула наружу – свободно.

– Странно все, – кинула она Аньке. – На окнах развесили решетки, а двери нараспашку, и охраны никакой, – но раздумывать было некогда и глупо, надо было сматывать удочки, пока не хватились. – Удача, – выдохнула затем. – Может, за остальными сбегать? – минуту прикидывала и отказалась от этой мысли, боясь, что второй раз уже не подфартит.

В последнее мгновение вспомнила, что она голая. На миг замешкалась. Но выбора не было. Будь что будет. И сломя голову шмыгнула на улицу. Анька – следом.

– В какую сторону? – спросила у нее.

– За мной, – ответила та, повернувшись к ней лицом и быстро убирая с губ улыбку.

Глава четвертая. Истина там, где нет мысли

Ранним утром от пещеры собаки провели Малкина с друзьями к машине. Люди раскидали ветки, забрались в салон и стали ждать Буриха. Тот появился в окружении псов, отдавая короткие распоряжения Александру, семенившему рядом. Петька, к удивлению приятелей, был чисто выбрит и одет как истый горожанин: джинсы, рубаха, барсетка в руках. Катюха отметила его довольно приятную внешность. Не спрашивая разрешения и не объясняя причин, Бурих пересадил девушку на заднее сиденье, сам сел за руль и покатил через поляну к асфальту. Уже на въезде в город развернул машину на сто восемьдесят градусов и дальше поехал задним ходом. Раппопет и Лугатик недовольно заворчали, но возражать не стали. Петька знал, что делал.

Миновали несколько улиц города, на которых только начинал появляться транспорт и пешеходы. Наконец, машина свернула в проезд между перевернутыми домами и остановилась перед сумасшедшим домом. Предупредив приятелей не высовываться из салона, Бурих выбрался наружу и ловко попятился к входным металлическим дверям. Передвигался легко, привычно, голова крутилась, как у стопроцентного местного жителя. Из дверей появился какой-то горожанин, Петька попятился на него:

– День и ночь Философу! – хлопнул в ладони, обращая на себя внимание. – Знать бы, кто захлебнулся в воде. Не дремлет ветеринарная служба.

У горожанина была сильно сутулая спина, покатые плечи, обтянутые тонкой тканью малиновой рубахи, от которой разило застарелым устойчивым потом. Петька чутко уловил его терпкий звериный дух. Широкая талия крепко стянута черным поношенным ремнем, удерживающим на крутых мощных бедрах синие сморщенные брюки. Каблуки и подошвы растоптанной обуви на кривых ногах изрядно истерты с внешней стороны. Бурих и горожанин поравнялись, повернулись лицами друг к другу.

– Вороны никогда не переведутся, – грубовато разнеслось в ответ Буриху. – Жиреют на такой жвачке. Шкуры ветеринаров в трауре.

– Дракона любит Ворон, – Петька развел руки в стороны.

– Ты прав, Ворон дождался, – собеседник часто закивал головой, на которой петушком торчал жесткий чубчик.

– У крови сильный запах, – ноздри Буриха расширились, будто вылавливали в воздухе этот дух.

– Дорога, дорога перед глазами. Вода существует для того, чтобы топить собак, – проворчал собеседник и брезгливо повел носом, как будто близко ощущал собачий дух, впрочем, возможно, на самом деле улавливал этот запах от Петьки и находился оттого в замешательстве. – Скоро дорога откроется, – он резко сорвался с места и задом на кривых ногах потопал от Петьки.

В машине были приспущены стекла, приятели слышали разговор, но не понимали смысла. Проводив горожанина взглядом, Бурих вернулся в «Жигули».

– Ты о чем там кукарекал? – накинулся на Петьку Андрюха. Завозился. Сиденье под ним металлически застонало. – Переведи на человеческий язык всю эту тарабарщину.

– Добывал информацию, – пояснил парень, усаживаясь удобнее. – Ночью в городе побывал дракон. Жертв и крови много. В городе траур. Скоро все выйдут к дороге. Такой ритуал скорби. Полчаса будут стоять на обочине и глядеть на дорогу. Подождем, когда начнется. В сумасшедшем доме останутся только те, кого лечат. Мы сможем свободно войти. Подруги вашей там уже точно нет, постараемся узнать, с кем она ушла? По крайней мере, так определим направление