Потёрла глаза.

Прохладный воздух охладил мой пыл, забрался под одежду и окутал хвойным запахом северной осени.

— Четыре, пять, шесть, семь, — снова посчитала я, осматриваясь.

Окна в домах менторов уже почти все погасли, только один всё ещё светился тусклым кольцом. Кажется, там жил магистр Риин.

Слабый ветер завывал между сосновых стволов, отдалённо похрустывали ветки.

В остальном было тихо. Я снова ждала чуда?

— Восемь, девять, десять, — закончила я как раз в тот момент, когда дверь за спиной открылась.

Удивительно, но остатки всех жгучих и дурных мыслей смело внезапным ликованием.

Я стёрла торжествующую улыбку с лица, попыталась придать себе оскорблённый вид. Обернулась, недоумённо глядя на Джера.

— Я же должен проводить тебя, — как-то виновато оправдался ментор, закрывая за собой дверь. — Не то ты умудришься вляпаться в приключения даже по пути в свою комнату.

— Как хочешь, — кинула я как можно равнодушнее и первой шагнула на дорожку.

Ночь клубилась мглой у моих ног, создавая отличную декорацию для моей наигранной обиды. Даже мелкие колкие крупинки, вылетающие из тумана, казалось, аплодируют мне, как зрители в театре.

Кем бы ни был Господин Демиург, у него получалось управлять даже Джером. Его первый урок оказался гораздо эффективнее чем тот, который мне преподал ментор ровно год назад.

Людьми правят представления и легенды, в которые они предпочитают верить.

Людьми правят их же собственные демоны.

Сирена развлекалась.

Звонко хохоча и потряхивая соломенными кудрями, она раздавала яркие коробочки с подарками и весело чмокала в щёку каждого одареваемого. Оуренские смущались, Фиди восторженно визжала, пара примелькавшихся уже девушек с факультета Вейна наперебой тараторили благодарности. Ярко обёрнутые поздравления от студентки Эстель достались даже Заку Маффину и Мотане Лавбук. Последняя недоумённо поправила очки, с подозрением разглядывая содержимое коробочки. Да, этим утром Сирена Эстель по праву завладела вниманием и обожанием компании, и потому просто светилась от гордости.

Лоним развалился в ворохе светло-зелёных подушек на одной из лавок и наблюдал за своей девушкой прищуренным взглядом довольного льва. Почти такого же, какой величаво взирал на нас с рельефной фрески. Увидев меня, он моментально потупился и опустил глаза. Лоним, конечно, а не лев. Хотя если бы символ академии вдруг ожил и презрительно рыкнул в мою сторону, я бы вряд ли удивилась.

В просторной гостиной было тесно: первокурсники столпились у высокой каминной решётки, распихивая друг друга локтями и наступая на ноги. Поллу и Вилли, как всегда, чувствовали себя причастными к церемонии распаковки отправлений и с важным видом раздавали указания галдящим студентам.

— Проверяйте именные карточки, лу-ли! — наставляла Вилли, придерживая в суете свою шляпу. — Чужие подарки не брать!

Кажется, в этом году в Кроуницкую Королевскую Академию приняли рекордное количество новичков, потому что вокруг камина выросла целая гора перевязанных голубыми бантами коробок, свёртков и писем.

Из хлопающих высоких дверей, больше напоминающих ворота, то и дело доносились колкие вихри снежных крупинок, оседающих на плитки пола мелкими водяными бусинами.

— Почти последний, лу-лу, — запыхтел всклокоченный Поллу, волоча с улицы внушительного размера коробку с огромным бантом. — Остались только письма.

Меня в этом шумном царстве студеческой жизни не заметили, чему я оказалась несказанно рада. Держась ближе к стене, серый камень которой прикрывался цветастыми гобеленами, я потихоньку миновала гостиную и нырнула в нефритовую арку как раз под самым хвостом крылатого льва.

В столовой дела обстояли немного хуже. Одними из первых меня заметили целительницы, зашептались над глиняными стаканами и полупустыми тарелками. Сразу же последовал высокий хохот, безошибочно выдавая едкую шутку в мой адрес. Руки сжались в кулаки, но ненадолго: всего на три вдоха по две секунды. Нет, к такому невозможно привыкнуть. Но на этот раз они хотя бы не тыкали в меня пальцами и не скандировали оскорбления. И на том спасибо.

Для завтрака я выбрала дальний стол. Он, как и все, был накрыт на четверых. Морковная запеканка, которую Маффин в прошлом году сравнил с лысиной Голомяса, источала аппетитный аромат. И хоть мой истерзанный вчерашним голодом и холодом желудок обрадовался первому кусочку, я погрустнела. Я скучала по друзьям. Скучала по нашим посиделкам в столовой за шутками и обсуждением новостей. Скучала по их смеху и доброму отношению. Толмунд, да я просто скучала по человеческому общению!

Одиночество сгущалось, кололо спину брезгливым укором. Вокруг меня словно не было воздуха: даже белые колпачки рудвиков, разносящих посуду, держались в стороне.

Я протолкнула ещё один кусок в горло, хруснула орехом и сделала жадный глоток кисловатого горячего отвара. Этого хватит. Поднялась резко, едва не уронив стул, натянула капюшон и быстрым шагом покинула заполняюшуюся студентами столовую. Мне не хотелось видеть их радости и волнительного предвкушения, чтобы не отмечать в себе нарастающую зависть и озлобленность. Капюшон упал на глаза и закрыл обзор. На выходе я задела кого-то плечом, довольно болезненно, но извиняться не стала. Не заслужили.

— Да что за!.. — ругнулась я, накнувшись носом сапога на какое-то препятствие в гостиной.

Если бы с координацией у меня было чуть похуже, то я бы пропахала носом грязные плиты пола, споткнувшись о коробку под ногами. Наверное, её подложили сюда специально. Вот вонючие слизняки, решили опрокинуть Юну Горст на потеху первокурсникам? Моё тренированное тело среагировало быстро, вернув равновесие и не позволив полудохлой каракатицей растянуться на пороге. Такого удовольствия наглецам я не доставлю, как бы не старались они сделать из меня жертву.

Рывком сдёрнула капюшон, злобно оглядываясь.

На моё удивление, наглецом оказался напуганный Поллу, лапой пододвигающий длинную посылку ближе ко мне. Ту самую, которую он принёс одной из последних.

— Для Юны Горст, лу-лу, — пояснил рудвик, отступая подальше — на безопасное, по его мнению, расстояние.

— Для меня? — удивлённо спросила я пустоту, потому что магистр логистики уже скрылся за каменной лавкой.

Присела на корточки, развернула к себе именную карточку, пришпиленную под массивным голубым бантом. И отпрянула, увидев своё имя. Безотчётный страх пронзил стрелой и сразу же скрылся, почти не оставив следа. Я напомнила себе, что смеюсь в лицо опасности… Смеялась раньше. В те времена, когда была глупее и беззаботнее. Опыт и знания сделали меня пугливой и подозрительной.

Единственный подарок отправлял мне Каас. Надеюсь, это не он воспользовался услугами транспортной компании Квертинда, чтобы напомнить о себе из пекла Толмунда? Или Господин Демиург решил подкупить меня сюрпризом?