— Что это за мир, в котором ТАКОЕ едят, — сморщился Борька.

— Ну, честно говоря, я его не пробовала ни разу.

— Только не говори, что собираешься...

— Конечно, я собираюсь его попробовать! — ответила я и присела на корточки, чтобы отковырять уникальный даже для здешних мест гриб.

— Ну не знаааю. Я бы не рисковал, — и хряк снова скрылся в ближайших кустах.

Исходив вдоль и поперек окрестности лагеря, мы набрали грибов, вернулись к костру, где уже копошился охотник. За его спиной била крыльями о землю какая-то птица. Обе лапки её были крепко связаны веревкой, прижатой к земле тяжелым камнем.

Дашка с Тимофеем решили ещё поизучать леса на предмет чего-нибудь съестного. Себастьян, схватив топор, скрылся в чаще.

Я уселась к костру чистить грибы, краем глаза посматривая на птицу и читая ужас в её глазах.

— Не смотри на меня так, я здесь не главная, — сказала я ей, на что та протестующе пискнула.

Отвернулась, уставилась на свои руки и продолжила заниматься грибами. Но взгляд то и дело поворачивался к пленнице. Мне вспомнились стены темницы в лагере разбойников и отчаяние. Страх, окутавший тело. Паника.

— Это просто птица. Птица. Ужин.

Попытки убедить в этом саму себя провалились, стоило пернатой затянуть жалостливую песню.

— Черт с тобой, — поднялась, на четвереньках подползла к ней и принялась развязывать тугой узел на силках, постоянно оглядываясь. — Ты-то улетишь. А мне точно кирдык за то, что отпустила.

Птица вырвалась из плена веревки, как только узел ослаб, благодарно чирикнула и взмыла вверх, теряясь в листве. Я ещё раз оглянулась. Себастьяна нигде не было.

— Ну всё, Женëк. Считай минуты до смерти, — и снова уселась за грибы.

Охотник появился минут через двадцать, таща за собой срубленное дерево. Бросил его неподалёку и подошел к костру.

— А где...? — он указал пальцем в то место, где сидела птаха.

Изображая искренность, дернула плечом.

— Улетела.

Мужчина наклонился, поднял с земли веревку, которая ещё недавно была обвита вокруг птичьх лапок, и поджал губы.

— Ммм. Способная. И узел сама развязала. Да?

— Угу. Юркая попалась.

Он равнодушно бросил веревку на землю и отошёл к принесëнному из леса сухому стволу.

— Сама будешь объяснять остальным, по чьей вине мы останемся голодными.

За моей спиной тут же раздались удары топора, а я с минуту соображала. И что? Это всё? Всё недовольство? Я ожидала ругани, а он? Хотела было подать голос, но вовремя одумалась, продолжив своё важное занятие.

К счастью, Даше с Тимофеем удалось собрать ещё немного грибов и ужин обещал быть если не плотным, то, по крайней мере, сытным.

Приговорив котелок перемешанной с грибами крупы, мы улеглись рядом с костром полным составом. Было уже совсем темно, а свет от костра делал темную поляну по-домашнему уютной. Боян травил байки, борис ворчал. Все это становилось настолько привычным, что мне иногда казалось, будто моя жизнь всегда была такой. На десерт были трюфели, которые, в конечном итоге, попробовали все, не особо оценив их вкусовые качества.

Держа одной рукой тарелку с угощением, Тимофей повернулся ко мне и задал вопрос, которого я уж никак не ожидала:

— Ты сказала, что в твоем мире это считается деликатесом... В каком мире?

Мы с Дашей переглянулись. Себастьян настороженно посмотрел на меня. Вот ведь язык мой без костей...

Сперва я выругалась на себя за такую глупую промашку. Потом стала судорожно думать о том, как выкрутиться. А потом... Потом посмотрела на собравшихся. И в голову ворвалась мысль — а не рассказать ли им все, как есть? Животные давно знают мою тайну, как и Дарëна. Остальные двое за время нашего пути не раз оправдывали доверие. Так честно ли скрывать от них правду о себе?

— Я... Случайно попала в этот мир. Мой выглядит совсем иначе...

Я рассказывала тем двоим, что ещё не были в курсе, о том, как оказалась здесь. О том, зачем иду к Добромиру. О себе и своём привычном мире. О том, где работала, чем занималась. О семье, друзьях, увлечениях. О новой способности понимать язык зверей, проявившейся в этой реальности.

Мужчины молча слушали меня, не прерывая, и, кажется, верили. А Даша улыбалась и мне было понятно, что моё решение она полностью поддерживает.

Потом посыпались вопросы. Все больше от Тимофея. Его интересовала физика, механика моего мира. И, пусть в этой отрасли я была не особо сильна, все же смогла его удивить.

— Боян, а скажи-ка мне, откуда ты знаешь, про свою аллергию, если у вас здесь из медикаментов только подорожник? — почему-то вспомнился инцидент в самый первый день после выхода из деревни.

— Дак мне дед рассказывал.

— Опять? — перебил хряк.

— Да тише ты. Рассказывал, что когда молодой был, встретил человека в деревне. Странного какого-то. Вот тот ему тоже сказал, что у деда аллергия. А потом пропал куда-то без следа. Расскажи ещё что-нибудь, Женьк...

Мы продолжили разговор. Поговорили о литературе, кино, театре. Дальше перешли ближе к моему профилю. Я рассказала друзьям об отпечатках пальцев и их уникальности. Рыжая с интересом разглядывала подушечки своих пальцев в свете огня.

— Сколько ещё удивительных вещей ты знаешь? — говорила она, смеясь.

— Нуу... Например, на ладонях тоже есть линии. По ним можно рассказать о прошлом и будущем человека. В моем мире их изучает хиромантия.

— Ого! И ты тоже этим владеешь?

— Не особо. Увлекалась, когда была подростком.

— Расскажи, а? — девушка протянула мне раскрытую ладонь.

— Даш, я уже не помню ничего практически. Давно было.

— Ну хоть то, что помнишь! Пожалуйста!

Я улыбнулась, протянула руки принялась разглядывать ладошки девушки. Она с любопытстом следила за мной в ожидании предсказания.

— Что помню... Вот линия жизни... Жизнь у тебя счастливая. Была, — посмотрела на Дарëну, красивое личико которой тут же испуганно вытянулось. — И будет. Длинная, счастливая жизнь. Это — линия сердца...

Провела пальцем по глубокой бороздке, радостно отметив для себя очевидные вещи.

— Любовь в твоей жизни будет. Одна. Крепкая. И взаимная.

— И как ты это всё тут увидела? — буркнула рыжуля, высвободила руки и сама разглядывала рисунок. — Просто линии и всё. У всех такие. А-ну покажи...

Она потянула за руку Тимофея, раскрыла его ладонь, важно сдвинула брови и фыркнула.

— Я же говорила! Вон у Тима такая же линия.

Я приподнялась, заглянула в ладонь мельника и улыбнулась шире.