к концу, так и не начавшись. И тогда он познал жестокую природу огня: пламя не коснулось его, но не пощадило тех, кого он любил. Найти тело своего ребенка среди пепла Тайян так и не смог.

Один год сменял другой, время шло неумолимо, но Тайян помнил лицо генерала в мельчайших деталях, его образ навечно отпечатался в сознании юноши. По вечерам, стоило Тайяну закрыть глаза, как перед его мысленным взором представал генерал. Просыпаясь с первыми лучами солнца, он снова видел ненавистное лицо в тенях на стене. Он видел своего врага везде: в небе, в диске солнца, в темных водах моря.

Жизнь вокруг шла своим чередом, но жизнь Тайяна замерла. Каждый день он думал о том, как уничтожить генерала. Жажда мести разрасталась в нем, подобно опухоли, уничтожая все на своем пути. Желая осуществить задуманное, юноша пересек Три царства, пытаясь найти путь в мир духов, чтобы заключить с ними сделку. Будучи сновидцем, Тайян знал о существовании этого мира, но не мог попасть в него, не имея ключа.

«Один похоронен, второй утонул, третий украден, четвертый забыт».

Тайян ничего не забыл. Не мог забыть. Одинокими мрачными ночами, вскоре после Великого краха, ключ взывал к нему, будто ощущая мощь его желания. Он обращался к мудрецам, но те лишь смеялись, называя его глупцом, пытались предупредить: «Стены возводят недаром». Почему? Они и сами не знали. В отличие от своих предков, эти мудрецы забыли о главном, погрязнув в исчерпавших себя традициях и старых книгах.

Однажды с рассветом Тайян отправился в путь. Изучив древние стихи мастеров лися, он наметил маршрут: от дельты реки на землях Симина к пустыне Лэюаня. И вот девять лет спустя, накануне дня осеннего равноденствия, в ночь, когда сияла полная луна, Тайян наконец нашел ключ, спрятанный глубоко под красными песками пустыни. Печать, пропавшая много лет назад, светилась красным и мерцала, испуская приятное тепло, будто от домашнего очага. Стоило Тайяну взять печать в руки, как он мгновенно ощутил приятную наполненность, словно все это время ему недоставало некой важной части, которая наконец вернулась на место. Он почувствовал, что обрел дом.

Тайян часто слышал: «Стены возводят недаром». Но девять лет назад стены не остановили генерала от уничтожения всего того, что было дорого Тайяну, не смогли препятствовать жестокости и разрушению всей его жизни, гибели его семьи, не помогли предотвратить смерть брата.

Преисполненный решимости, он призвал силу феникса, разрывая завесу между мирами и приводя в движение силы, о которых мечтал со времен Великого краха.

Сначала в небе появилась лишь тень, а затем Тайян увидел и самого феникса. Красная птица обретала форму: выросли огромные огненные крылья, грозно блеснули угольно-черные глаза. Величие и красота Чжу-Цюэ поразили Тайяна, наполнив благоговейным страхом. Он рухнул на колени перед птицей, покорно склонившись. Тайян всегда верил в существование Главных духов, но все равно остолбенел, узрев могущество Чжу-Цюэ, и в то же время он ощутил себя потерянным ребенком, вновь обретшим семью.

– Я долго ждала тебя, – произнесла птица, – чувствовала твою жажду, ненасытность. И вот что я могу предложить: сдаться миру или подчинить мир себе. Каким станет твой выбор?

Она протянула ему печать, и он, не сомневаясь ни секунды, принял ее.

Я вскрикнула, выныривая из его воспоминаний, возвращаясь на поляну. Лес притих, словно все живое, что населяло его, затаив дыхание, прислушивалось к нашей беседе.

Тайян – олицетворение солнца – смотрел на меня глазами, полными слез. Не сразу, но я поняла, что и сама едва сдерживаю рыдания, поскольку побывать в его сознании оказалось сродни пытке. Ярость, страдания и скорбь, которые он испытывал, разрывали сердце на части. Я думала, что знаю все о ненависти и злобе, но то, что чувствовала я, не шло ни в какое сравнение с эмоциями Тайяна. Словно необработанный металл и благородная сталь.

– Что ты сделал со мной? – опешила я.

– Я лишь открыл для тебя сознание, – ответил он. – Но ты сама решила нырнуть в мои воспоминания. Думаю, у тебя есть врожденный талант, ты можешь внушать свою волю и отлично контролируешь разум. Но есть и слабые стороны, – он улыбнулся, а затем замолчал, словно что-то обдумывая. Наконец он произнес: – Я могу… могу обучить тебя.

Я было открыла рот, но тут же захлопнула его. Поддавшись порыву, я хотела согласиться на его предложение. Но не потому, что доверяла ему или считала достойным учителем. Нет. Просто глубоко в душе я боялась одиночества и хотела встретить такого же человека, как и я: прóклятого, нарушившего естественный порядок вещей. И теперь я знала, что не одинока.

– Ненасытный, – пробормотала я, кое-что вспомнив. – Почему птица назвала тебя так?

«Дракон сказал обо мне то же», – подумала я, но говорить это вслух поостереглась.

Тайян некоторое время задумчиво вглядывался во мрак за моей спиной, словно решая, как лучше ответить на вопрос.

– Ты знаешь что-нибудь о Главных духах?

Я кивнула. Все дети знали легенду о драконе, фениксе, тигре и черепахе. Каждое из этих животных соответствовало определенной части света и ветрам.

А Тайян тем временем продолжил:

– Но знаешь ли ты, откуда феникс черпает силы? Чего Красная птица желает больше всего на свете?

Я отвела взгляд, отчего-то не решаясь ответить, и он сделал это за меня:

– Отмщения. Она жаждет мести.

Я ощущала силу желаний Тайяна, невыносимую жажду мести генералу, уничтожившему его жизнь. Но что из этого действительно было чувствами Тайяна, а что – влиянием Чжу-Цюэ?

– Феникс питается местью, а морской дракон черпает силы в жадности, – продолжил он. – И поэтому Цинлун все это время ждал тебя.

«Твоя жадность безгранична. Бездонна, как океан», – сказал мне дракон.

– Но почему тогда… – начала было я, но тут же замолчала, поскольку где-то рядом послышались голоса.

– Присоединяйся ко мне, – торопливо, но в этот раз более настойчиво произнес Тайян. – Если тебя разоблачат, то по законам царства Аньлай предадут жестокой казни за черную магию. Я отведу тебя в безопасное место. Но ты должна решить сейчас, я больше не могу оставаться здесь.

– Сейчас? – взволнованно спросила я. – Но я не смогу…

– Почему нет? – удивленно приподнял он бровь. – К тому же я в силах заставить тебя.

Зря он это сказал. Я обнажила меч, и клинок блеснул в красноватом свете луны.

– Только попробуй, – прошипела я, принимая боевую стойку.

Лицо его мгновенно омрачилось.

– Я не стану сражаться с тобой, Хайян, – наконец произнес он и внимательно уставился в мои глаза, но в этот раз я