— Разумеется. Рад был познакомиться.

— И я.

Мне бы надо торжествовать. Кейс попадет на экскурсию для избранных и на шаг приблизится к стажировке в «Ньюгене», а я сумела придумать, как заставить Люка по крайней мере попытаться поучаствовать в программе подбора пар, а значит, повысила свои шансы влюбиться и… сделать еще кое-что, о чем мне пока не хочется думать. Одного зрелища, как он стоит весь красный и с трясущимися кулаками, должно было хватить, чтобы я выбежала за дверь вприпрыжку.

А вместо этого я еле волочу ноги: в сумочке трекер, а в голове только одна мысль — про глаза Джастина. Я не понимаю, почему не могу перестать думать о нем. Взрослые за что-то невзлюбили его, но причина может быть любой.

И еще у меня возникает такое гложущее чувство в груди: не перегнула ли я палку? Джастин ведь не выставит Люка вон за то, что я наговорила? Я заталкиваю поглубже чувство вины и стискиваю зубы. Если бы Люк сразу согласился встретиться со мной, мне не пришлось бы идти на крайние меры.

А теперь я позволю ему денек передохнуть, а потом снова попытаюсь.

Нет уж, он даст мне возможность влюбиться в него, хочет он этого или нет.

После этого эпизода с Люком и прочими в «Ньюгене» меня что-то не тянет домой — надо успокоиться. Бабушка заметит, что я сама не своя, и заставит все рассказать. Так что я надеваю трекер на руку и сажусь на трамвай до восточного конца Джерард-стрит. Те края считаются уменьшенной версией Чайнатауна, хотя там расположены не только китайские фирмы. На улице пять заведений подряд, где подают вьетнамский суп фо, поэтому и пахнет здесь смесью вкусного пряного бульона с автомобильными выхлопами. Вместо множества уличных прилавков с фруктами и овощами тут один гигантский супермаркет, занимающий целый угловой квартал, и в нем полно народу, хотя сейчас будни и разгар рабочего дня.

Обожаю Ист-Энд. Тут как-то спокойно, не то что в деловом центре. Довольно людно, но не так, как бывает, когда все злятся и спешат. Просто все кругом оживленно занимаются своими делами.

Я выхожу из трамвая на углу Джерард-стрит и Де Грасси-стрит. Тротуары вымощены цементом — где-то ровным, где-то в трещинах. Тут постоянно ремонтируют дороги, но холодные зимы в сочетании с трамваями приводят к тому, что мостовая снова трескается. Я шагаю по улице, пока не дохожу до входа на Международный рынок.

Сейчас вполне удачный момент, чтобы запастись ингредиентами и поэкспериментировать с рецептами для конкурса. Вот выиграю — и смогу готовить, не включая духовку заново каждые двадцать минут.

Голографические вывески на фасаде написаны на китайском, арабском, французском, урду и нескольких других языках. Над ними красуется канадский флаг, составленный из флагов всех стран планеты. Стеклянные двери все облеплены рекламными объявлениями, одна из них полностью покрыта портретами пропавшей Лорен. Свой Международный рынок есть в каждом районе Большого Торонто, но здешний принято считать лучшим.

Когда Иден было четыре года, она целую неделю упрашивала папу и Прию, и в конце концов они разрешили нам с Кейс сводить ее сюда. Она так и сияла, когда таскала нас за собой, чтобы посмотреть на все-все. Я купила ей непростительно много пакетиков курмы. Иден несколько часов скакала от стены к стене, словно мячик, и папа с Прией были недовольны. Я бережно храню в памяти эти минуты с ней на всякий случай — вдруг папа снова решит уйти от нас. Я привыкла, что его нет, но была рядом с Иден со дня ее рождения.

Я хочу, чтобы и она сохранила в памяти и эти минуты, и другие. Например, когда она видела предков на Карибане. Самое раннее мое воспоминание — как мне три года и я цепляюсь за маму, а Биби Ульвире, предок с тяжелыми набрякшими веками, от которого мама получила Призвание, приближается в танце к нам и гладит меня по щеке призрачной ладонью. Его ладонь прохладная и приятная.

Когда Иден впервые увидела предков, она очень обрадовалась. Тогда она сидела в слинге на груди Прии и ей было всего полгода. Она замахала кулачками в приступе безудержного младенческого ликования — и с тех пор каждый год приходит в такой же восторг. Я никогда и не думала, что можно спросить ее, кого из предков она видит, поскольку считала, что это предки папы и Прии. А теперь понимаю, что Иден все это время видела Томасов.

Видеть своих предков — дар, который получаешь по праву рождения, как их потомок, но, если ты их подведешь, они его отнимут.

Наше наследие — не просто дары и чары. Наша магия — это связь с прошлым, и Иден достойна того, чтобы получить ее целиком. Моя сестра достойна жить.

Я отвожу глаза от объявлений с портретом Лорен и открываю двери. Теперь я такая же плохая, как и все остальные, раз стараюсь забыть о ней. Но речь идет о жизни моей сестренки. Мне некогда грустить о Лорен. А после Призвания, когда все закончится, — честное слово, я придумаю, как помочь искать ее.

Когда я вхожу на рынок, теплый воздух окутывает меня, словно одеяло из специй и карри.

Я прямиком бегу к киоску со смузи и заказываю себе маленький коктейль из кокосового молока с гибискусом и желатиновыми шариками личи. Продавщица вручает мне розовый напиток, я протыкаю соломинкой крышку из переработанной бумаги.

Все-таки еда — большое подспорье, когда нужно унять неприятный холодок под ложечкой, потому что тебе надо кого-то убить.

— Ты всегда так делаешь, когда поставишь кого-то в неловкое положение? Идешь освежиться коктейльчиком?

Едва не поперхнувшись желатиновым шариком, я разворачиваюсь и вижу Люка, который стоит, скрестив руки на груди.

— А ты что тут делаешь? — лепечу я.

— Я хорошо разбираюсь в компьютерах, а у тебя на телефоне не установлена защита.

— Ты меня преследовал?

— Ты же вроде этого и добивалась! Иначе зачем ты говорила Джастину, как это плохо, что не все верят в успех программы?

Я фыркаю.

— Это же правда, я просто ее высказала.

— Ты при директоре компании прозрачно намекнула, что я не воспринимаю свою работу всерьез! При директоре, который платит мне стипендию и, кстати, может в любой момент выслать меня из страны, если захочет!

Я пытаюсь силой воли заставить щеки не краснеть. Мне нечего стыдиться, если его поймали на разгильдяйстве. Даже если всего час назад мне в голову пришла та