Члены белостокской эмигрантской общины гордились тем, что им удалось провести самое грандиозное общественное мероприятие в еврейской общине Мельбурна. После того как в 1945 году организация «Бялыстокер Лай Касса» открыла собственное здание, названное Белостокским центром в честь образца для подражания в Нью-Йорке, она следовала миссии «развития и укрепления» восточноевропейских еврейских организационных сетей еврейской общины Мельбурна. Для являясь одним из немногих землячеств, располагавшим собственным строением, она предлагала здание центра другим группам для проведения торжеств, мемориальных собраний и политических встреч. Годовой отчет Белостокского центра за 1947 год включает богатый и разнообразный график общественных мероприятий:

Белостокский центр стал настоящим общественным центром, который охотно предоставлял пространство для проведения лекций, художественных представлений и развлечений. Многие еврейские учреждения и организации… такие, как идишская школа, Талмуд Тора, Поэле Цион [так в оригинале], «Бунд», Национальный совет еврейских женщин и различные ландсманшафты пользовались нашими помещениями… Комитет всегда придерживался мнения, что, помимо разнообразной деятельности по оказанию помощи белостокцам здесь и в других местах, он несет ответственность перед еврейской общиной Мельбурна и должен помогать ей укрепляться и развиваться [действуя в качестве еврейского общинного центра][509].

Как убедительно показано в этом докладе, белостокские евреи в Мельбурне видели свою миссию не исключительно в служении евреям Белостока, а, скорее, в том, чтобы исполнять обязательства перед всеми австралийскими евреями. Лидеры организации подчеркнули, что даже если их новый Центр стал «культурным домом для оседлых [австралийских евреев], он все равно оставался символом былого гостеприимства и дружелюбия Белостока – это [то, что делает] Белостокский центр [по-настоящему белостокским]»[510].

На протяжении 1920-х и 1930-х годов, когда «Бялыстокер Лай Касса» стала занимать центральное место в еврейской общине Мельбурна, решающую роль в формировании этой организации играл Майкл Питт. Во многом его деятельность перекликалась с важной ролью Дэвида Сона в определении повестки дня Белостокского центра в Нью-Йорке, а энтузиазм Питта привел его к определению многих аспектов жизни белостокского сообщества в Мельбурне. Приехав в Мельбурн в 1927 году, Питт сразу же основал компанию «Бялыстокер Лай Касса», хотя в то время сам он все еще изо всех сил пытался найти работу. В Белостоке Питт служил бухгалтером. Его первоначальные языковые ограничения побудили несколько крупных компаний или фабрик увидеть в нем лишь потенциального сотрудника, что вынудило Питта неохотно устроиться на работу на чулочно-носочную фабрику. Однако, благодаря опыту бухгалтерского учета и знанию текстильной промышленности, полученным еще в Белостоке, он смог выкупить всю компанию после нескольких лет напряженной работы.

Та же неутомимая энергия, которая помогла Питту добиться успеха в бизнесе, проявилась и в его деятельности от имени евреев Белостока в Австралии. Он был «человеком, ориентированным на общество», вспоминала его дочь Пола Питт Хански. Ему нравилось общаться с людьми, и он считал всех белостокцев своей большой семьей, заменявшую ему ту семью, которую он оставил в Польше[511]. Питт и его жена Эстер лично встречали каждого вновь прибывшего белостокца на вокзале и принимали их в своем доме. Питт также организовывал широкий спектр общественных мероприятий: ужины, танцы, теннисные турниры и еженедельные «карточные вечеринки» в своем доме – он делал это в годы, когда «Бялыстокер Лай Касса» еще не приобрела здание Белостокского центра. Еженедельные «карточные вечеринки» собирали большие суммы как для Белостока, так и для Палестины и отражали любовь Питта к азартным играм, которые, по его твердому убеждению, способствовали групповой социальной интеграции.

Структура «Бялыстокер Лай Кассы» также отражала семейный подход Питта к общине белостокцев. В отличие от формальной бюрократии Белостокского центра в Нью-Йорке, где проходили ежегодные выборы, Майкл Питт, который исполнял обязанности президента Кассы, а затем и Белостокского центра в Мельбурне на протяжении более двух десятилетий, «никогда официально не избирался», – как вспоминает Леон Каган. «Он просто всегда действовал как президент, и никто не бросал ему вызов, – объяснила Анна Гепнер, – потому что он был как отец нашей семьи, и никто не оспаривал решения отца». Питт лично отбирал «сотрудников центра, и все они работали не покладая рук, – вспоминает Гепнер, – чтобы центр функционировал, а сам Питт часто приходил туда посреди ночи, чтобы починить сломанную трубу или поврежденное окно»[512].

Когда в 1940-х годах новости о ситуации в Европе проникли в Австралию, социальные мероприятия пришли на смену светскому общению, определив новый фокус внимания сообщества. Когда опустошение еврейской общины в Белостоке стало очевидным, «Бялыстокер Лай Касса» сменила свою миссию, и вместо отправки денег на помощь евреям в Польше она стала выделять средства для тех, кто хотел иммигрировать в Австралию[513]. Лео Финк, преуспевающий текстильный промышленник, наглядно показал, что значит «быть белостокцем» в Австралии, обратившись к социальными действиям. Финк твердо верил, что «эмиграция была единственным ответом на разрушительную ситуацию в Европе»[514]. Когда в 1945 году война официально закончилась, он вел переговоры с Артуром Колдуэллом, министром иммиграции Австралии, о въездных визах для шестисот польских евреев[515]. Это было немалым достижением, поскольку австралийское правительство официально выступало против еврейской миграции в страну. Финк получил визы, заявив, что беженцы были его родственниками, что позволило им въехать в Австралию в рамках программы воссоединения семей. Колдуэлл впечатленный настойчивостью Финка, отмечал, что «он никогда не встречал человека, у которого было бы столько двоюродных братьев и сестер»[516] И поскольку Финк придерживался правила «все евреи – одна семья», он горой стоял за «своих кузенов», лично помогая им находить работу и дом.

Заключение

К 1939 году по всему миру действовало более семидесяти белостокских организаций, что побудило Дэвида Зона заявить: «Белостокские евреи повсюду завоевали широкую известность благодаря своей врожденной способности строить и создавать организации»[517]. Обслуживая примерно семьдесят пять тысяч эмигрировавших евреев из Белостока, обосновавшихся в США, Аргентине, Палестине и Австралии, эти организации, по словам Йозефа Чайкана, репортера, работавшего в Американском еврейском комитете, «пересадили и преобразовали Белосток»[518].

Независимо от того, действительно ли они перенесли существенные ценности или атрибуты Белостока, история эмигрантских организаций Белостока усложняет центральное предположение как популярного еврейского фольклора, так и научных исследований о том, что, в отличие от других групп иммигрантов, евреи «в целом считали свою миграцию постоянной, а прошлое навсегда оставляли позади», сохраняя мало приятных воспоминаний о прежней стране[519]. Хотя многие выдвигают идею об отсутствии привязанности к бывшей родине, чтобы объяснить быструю и успешную адаптацию евреев к жизни в новом мире, на самом деле, успех часто был весьма условным, и белостокские евреи оставались страстно преданными своему месту происхождения в