Российской империи, и, как вспоминала Соня Мазны, «каждый день [евреи] создавали новую еврейскую организацию», многие выражали отчаяние по поводу отсутствия идеологического и институционального консенсуса, задаваясь вопросом, сможет ли хоть одна организация когда-либо по праву заявить, что говорит от имени всех евреев города[563]. Эти опасения были вполне обоснованными: после того, как многочисленный еврейский рабочий класс Белостока избрал на выборах 1918 года преимущественно представителей социалистов, видные еврейские промышленники отказались от финансовой поддержки городской общины. Ав 1919 году лидеры кехиллы не пожелали приветствовать американского дипломата Генри Моргентау во время его визита в Белосток на том основании, что он представлял капиталистические, империалистические Соединенные Штаты[564]. Тогда богатые евреи даже потребовали, чтобы польское правительство распустило кехиллу[565]. Внутренний кризис усугубился, когда в 1920 году, во время войны с Советским Союзом несколько избранных должностных лиц кехиллы скрылись с общественными деньгами использовав их для оплаты своего летнего отдыха в деревне. Подобная коррупция нанесла ущерб авторитету кехиллы как законодательного органа. В результате Красный Крест отказался выделять средства общине, что побудило Американский объединенный распределительный комитет Джойнт и Белостокский центр в 1920 году открыть в городе собственные благотворительные представительства, чтобы гарантировать, что пожертвования, присланные из Соединенных Штатов, послужат потребностям общины[566].

Ответ на зов беды: филантропия эмигрантов и возрождение организованной еврейской жизни

Именно на этом фоне межэтнической напряженности и коррупции среди верхушки еврейской общины Белостокский комитет по оказанию помощи направил своих представителей для распределения пяти миллионов долларов, которые собрали в период с 1919 по 1932 год. Белостокские евреи были далеко не единственными, кто предпринимал подобные усилия: в 1920 году Хью Гибсон, посол США в Польше сообщил, что в посольстве зарегистрировано более 290 делегатов ландсманшафтов, которые путешествуют по стране и раздают средства нуждающимся еврейским общинам[567].

Американские доллары изменили еврейскую жизнь на местном уровне, позволив еврейским благотворительным и культурным организациям расширять сферу услуг и усиливая разрыв между экономическим положением местных поляков и евреев[568]. При этом реальная заработная плата промышленных рабочих составляла лишь 52 % от той, что была в 1914 году, а американский доллар, эквивалентный в 1921 году примерно 4550 польским маркам, составлял основу пожертвований, доставленных представителями таких организаций, как Белостокский центр, и при переводе в польские марки получались миллионы – так даже небольшие гранты оказывали огромное влияние на ситуацию[569].

Деятельность Дэвида Зона, первого представителя Белостокского центра, прибывшего в сам Белосток, иллюстрирует ту огромную роль, которую эмигрантская филантропия сыграла во время экономических и политических потрясений. Зон раздал 1800 еврейским семьям в Белостоке 128 532 доллара наличными, что было эквивалентно более чем 18 миллионам польских марок[570]. Эти средства спасли от голода семьи, которые не имели реальных перспектив трудоустройства. Затем Зон разделил оставшиеся 80 000 долларов, что составляло примерно 11 миллионов польских марок, между обедневшими еврейскими общинными учреждениями города. Так Еврейский совет по образованию получил грант в один миллион марок для финансирования открытия трех новых школ; еврейская больница, еврейский детский дом и еврейский дом престарелых получили гранты на общую сумму более полумиллиона марок для восстановления построек, разрушенных во время войны, и для обслуживания растущего числа сирот и инвалидов, порожденных войной; кехилла получила грант в 2,5 миллиона марок на содержание многочисленных основанных ею столовых и благотворительных организаций; а несколько других более мелких организаций получили гранты на расширение спектра предлагаемых ими услуг[571]. Например, благодаря гранту, полученному из эмигрантских фондов, «Линес Хацедек» смогла расширить спектр своих услуг, не ограничиваясь уходом за больными, и начала раздавать еду, новую обувь и одежду евреям в Белостоке[572]. Малка А., женщина, получившая одежду и обувь от этой организации в 1921 году, вспоминала, что, когда она пришла в первый день занятий в местной польской начальной школе, ее сразу же идентифицировали как еврейку и дразнили из-за ее «новых еврейских туфель». Как она объяснила, «в 1921 году только еврейский ребенок в Белостоке мог иметь новую обувь»[573].

Экономический разрыв в положении школьников был очевиден и взрослым, что убедительно показывает анализ ежегодный отчет по муниципальному бюджету Белостока. Депрессивная экономика Польши в межвоенный период могла выделять слишком мало муниципальных средств для поддержки городских благотворительных и культурных организаций, следовательно, многие польские учреждения социального обеспечения с трудом боролись за выживание[574]. Даже местный Красный Крест был вынужден резко сократить виды помощи[575]. Еврейские организации, напротив, при щедрой помощи эмигрантов, продолжали обслуживать своих избирателей и фактически расширялись, несмотря на сокращение муниципального финансирования. Руководство библиотеки Шолом-Алейхема, основанной в 1919 году на средства эмигрантов, например, отмечало, что ее муниципальное финансирование постепенно испарялось в течение межвоенного периода: в 1927 году получила грант в размере 2000 злотых, к 1935 году ей было выделено всего 400 злотых от местной администрации на покупку книги и проведение образовательных программ[576].

Илл. 24. Машины скорой помощи Линес Хацедек, приобретенные на пожертвования из США, около 1928 года. На фотографии, сделанной Б. Лозницким, пять членов этой Добровольной ассоциации медицинской помощи перед штаб-квартирой Линес Хацедек. Из архива Института иудаики YIVO, Нью-Йорк

Несмотря на столь резкое падение финансирования, библиотека фактически расширила свою коллекцию, закупив в общей сложности 789 книг, и начала проводить образовательные программы, поддерживаемые крупными грантами, которые она получила от белостокских евреев, проживающих за границей[577].

Пропасть между еврейскими и нееврейскими благотворительными и культурными учреждениями стала более очевидной, когда лидеры еврейской общины Белостока начали лично просить средства у американских доноров для достижения новых целей[578]. В 1923 году доктор Синагловский, глава ОРТ (Общества ремесленного труда), появился на ужине в Нью-Йорке, организованном комитетом помощи Белостоку. Синагловский страстно говорил о высоком уровне безработицы среди еврейских рабочих, недостаточном уровне их обучения и общем отчаянии. Аудитория была настолько тронута его рассказом, что за один вечер удалось собрать более 7000 долларов на строительство новых профессионально-технических и сельскохозяйственных училищ, открытых исключительно для евреев[579]. Еще одно аналогичное событие произошло в 1925 году, когда Евгений Лифшиц, выборный представитель белостокской кехиллы, приехал в Нью-Йорк, чтобы собрать деньги для «кооперативного банка», который мог бы предоставлять кредиты бизнесменам для стимулирования экономики. В ответ на его призыв члены Белостокского центра собрали 40 000 долларов на создание в Белостоке Общества беспроцентного кредитования евреев (Yidisher payen Bank) для поддержки частного предпринимательства в еврейской общине[580].

Помимо финансовой поддержки, эмигранты