Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утешение в общей мечте
Когда случилось 11 сентября, я училась в Великобритании, но позже, когда мне исполнилось двадцать лет, я отправилась в Нью-Йорк и провела там много времени. Отчетливо помню свой первый визит на то место. Я приехала на станцию Фултон-Стрит и пошла по направлению к руинам, которые по-прежнему были огорожены. Место было окружено камерами видеонаблюдения и суровыми охранниками в оранжевых жилетах и касках. Смотровые площадки были переполнены туристами, которые ели мороженое и без всякого выражения смотрели на пустое пространство перед ними. Несколько табличек вопрошали: «Что здесь происходит?» – и описывали этапы реконструкции, которая разворачивалась за пределами видимости прохожих. Рядом с табличками висели белые постеры с надписями: «Пожалуйста, внесите пожертвование на Мемориал, посетите www.buildthememorial.org» и – жирным шрифтом – «Сейчас самое время». Несмотря на предупреждения о недопустимости неофициальных постеров или сообщений, там были имена, даты и фотографии. И еще – сердца, звезды и другие символы с именами погибших, написанные разными чернилами.
Я ненадолго задержалась там, а затем мое внимание привлекло деликатное позвякивание колокольчиков вдали. Я свернула в первый поворот налево и попала в более тихий, затененный квартал, где явно слышался звук колокольчиков, и пошла вперед. Прямо перед собой я увидела дерево, поблескивающее в свете солнца. Колокольчики свисали с его ветвей, покачивались на ветру, танцуя в воздухе, а с небольших веточек рядом с листьями свисали полоски бумаги. Я выбрала одну из них и прочла ее. Позже тем вечером я записала эти слова в свой дневник: «Имей мы крылья, / Тянуло б нас / Лететь от памяти»[60]. Тогда я узнала эти строки, но никак не могла вспомнить, откуда они. На следующий день я быстро нашла их в интернете. Это стихотворение Эмили Дикинсон. Последний ее образ – как птицы наблюдают за тем, как «Прочь от души своей / Сбежал человек». И мы видим людей, которые разлетаются прочь от того, что их тревожит в их собственных умах, подобно воздушным шарикам, которые выпустил из рук рассеянный ребенок.
Трагедия 11 сентября – и не обязательно именно эта исключительность идеологий, мотивов, агрессии и отчаяния, но и вообще любая другая человеческая трагедия из любого времени и культуры – это типично человеческое явление. Нет таких горилл или ягуаров, которые предпринимали бы суицидальные попытки или убийственные атаки друг против друга ради того, что творится у них в голове. В этом мы уникальны. Но когда происходят ужасающие случаи человеческого насилия, мы по-прежнему прибегаем к объяснениям, которые надежно удерживают нас под контролем. Мы обращаемся к экономике, или идеологиям, или урокам истории. И мы нечасто обращаемся к истории наших тел. Но те, кто стоит у власти, давно знают то, что остальные не хотят признавать. Люди – это животные, которые реагируют на угрозы достаточно предсказуемо, чтобы это можно было использовать.
Подобно другим социальным животным мы находим безопасность в количестве, а комфорт – во взаимоотношениях с остальными членами группы. Но для животного с нашим типом интеллекта все чуть сложнее. Люди рассматривают обычные угрозы своим животным жизням сквозь призму необычайно гибкого ума и интерпретируют их по-настоящему творческими и экстравагантными способами. Как у социального животного наши мировоззрения объединяют нас и дарят нам утешение в общей мечте. Мы ухаживаем друг за другом, держа в уме концепцию спасения. Мы массируем друг друга, помня об обещанной нам неуязвимости. И мы до самого конца защищаем эти взгляды, потому что они спасают нас от смерти. Поэтому, в то время как другие животные ищут способы преодоления угрозы, люди психологически склонны защищаться от того, что угрожает тем идеям, с помощью которых эти угрозы преодолеваются. Иначе говоря, мы сражаемся и иногда убиваем других и друг друга за идеи, которые должны нас поддерживать.
Некоторые интригующие исследования прошлых десятилетий обнаружили, что, когда мы видим опасность – реальную или воображаемую, – большинство из нас ищут силу в том мировоззрении или культуре, к которой, как нам кажется, мы принадлежим. Дальнейшие исследования показали, что угрозы могут также привести к более сильному желанию соответствовать нормам группы. Психолог из Гарварда Карлос Наваррете вместе с коллегами разработал серию исследований, во время которых участники обдумывали сценарии, содержащие адаптивные задачи. В шести исследованиях, проведенных в США и Коста-Рике, Наваррете продемонстрировал, что среди участников, рассматривавших ряд угроз, давление которых может быть снижено в социальной группе, все утвердились в поддержке пронационалистического автора, а не социального критика, по сравнению с теми, кого просили думать о нейтральных вещах.
Некоторые ученые, занимающиеся исследованиями нашего поведения, обнаружили доказательства взаимосвязи между прямой угрозой и превалирующей системой взглядов. В спорном исследовании, проведенном в тридцати странах, общее присутствие паразитов в сообществе связывалось с аспектами политической идеологии. Страны с большим количеством инфекционных заболеваний чаще имели авторитарные режимы и были более склонны к религии и коллективизму. Ученые также обнаружили, что те, кто обладал большей чувствительностью к потенциальным возможностям патогенов, демонстрировали более сильное уважение к традиционным нормам. Это исследование нужно рассматривать с осторожностью. Вышесказанное не означает, что идеологический выбор напрямую вызван патогенами или нашей чувствительностью к ним. Но похоже, что патогены и то, как мы на них реагируем, могут быть одним из факторов, из-за которых мы в большей или меньшей степени склонны выбирать нашу группу. Даже если эффект незначительный, он может стать таковым в будущем мегаполисов с населением в десятки миллионов человек, живущих в непосредственной близости.
Другое исследование показало, что страшные события или угрозы могут вынуждать нас повторно подтверждать нашу приверженность группам, с которыми мы себя идентифицируем. Патриотические идеи, например национализм, похоже, повышают наше чувство безопасности. Изучение этого феномена проводилось в разных культурах. Психолог Хонгфей Дю из Гонконгского