— А металл у вас хороший? — продолжал сомневаться Афанасьев.

— Увидите, — тут старейшина уже не стал ничего объяснять.

Впрочем, я действительно увидел, причем достаточно. Да, маньчжуры грели металл в небольших тиглях, но при этом процесс шел с толстым слоем угля и постоянным поддувом воздуха — не только на пламя, но и заодно на сам металл. Я, конечно, не специалист, но примерно так же работали и мартеновские печи, дожигая в процессе углерод. А учитывая, что пудлингование стали в Китае делали еще во 2–3 веках, опережая Европу на 13 столетий, то и других успехов на этом поприще вполне можно было ожидать.

В общем, мы свели Афанасьева со старшим кузнецом, чтобы они подготовили детали для ремонта сначала одной мортиры — доработали технологию, проверили, что точно все учли, и потом уже пускали в серию. Мы же со старейшиной пошли обсуждать мои личные задумки. Я показал на рисунках детали для прицела — тут, как я и думал, проблем не возникло.

Заодно старейшина рассказал, что мастера-стекольщики уже начали очищать кварцевый песок для первых плавок. Теперь, когда у них появились необходимые мне размеры, они могли приступать к отливке линз сразу в нескольких формах. Выпуклые собирающие с разным фокусным расстоянием и вогнутые рассеивающие.

Первый этап будет закончен уже к вечеру, но линзы при этом я смогу посмотреть только через пару недель. Как оказалось, именно столько времени занимает самый главный этап работы, полировка и шлифовка, без которого все остальное просто не имело смысла. Впрочем, учитывая, что до нового большого сражения было еще прилично, то срок в две недели меня в принципе устраивал.

Увы… С большими деталями, которые я хотел использовать для постановки пушек на железнодорожные платформы, все оказалось совсем не так радужно. Местные просто не могли переплавить достаточно много железа за раз, так что и от броневых пластин со своим производством рельсов тоже пришлось отказаться. А вот насчет эрзац-бронепоезда я так быстро сдаваться не собирался.

— Если не за одну плавку, а за несколько? — предложил я. — Та же лапа для упора — сделаем ее из нескольких секций, чтобы каждая была упором для других. Тогда нагрузка на соединения будет не такой большой.

— Даже треть от такого размера — слишком много, — староста покачал головой.

— Секции тоже будем собирать по частям. Зарисуем каждую плоскость с точностью до миллиметра, вы сделаете свою заготовку, а потом отольете сразу, сколько нужно.

— А соединять как?

— Да сварим просто!

— Что?

Китаец удивленно захлопал глазами, а я вспомнил, что сварку еще в принципе никто не использует. Не то что мои неожиданные помощники, перекрывающие техническое отставание опытом предков.

— Заклепки поставим. Как на «Титанике».

На этот раз старейшина просто кивнул — слово «заклепки» он знал, а на «Титаник» не обратил внимание. Хотя лично мне стоило бы поменьше болтать. А то корабль ведь только строить начнут лет через 5, а я уже про него вспомнил. И если раньше некоторые острые словечки, иногда вырывающиеся у меня, поражали разве что Буденного, то теперь… Не знаю, что именно стало причиной — мой карьерный рост, поддержка маньчжуров или охота за шпионами, но вчера к нам приехало пополнение в виде офицера разведки. И за языком в присутствии полковника Ванновского стоило следить, как говорится, во избежание.

Ну вот, вспомнил его, он и появился. Я приметил на окраине китайской крепости знакомую фигуру с модными усиками и на сегодня закончил со старейшиной. Передал ему уже готовые чертежи, до вечера пообещал новые, и тот остался со всем этим разбираться. Ну, а я пошел навстречу своему разведчику, невольно думая о том, за кем же тот собирается больше шпионить. За японцами или за мной.

— Вячеслав Григорьевич, вот вы где! — Ванновский замахал мне рукой. — Мы вчера с вами так и не договорили!

Я только вздохнул, невольно вспомнив вечное «минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». В общем, вдали от начальства даже без лишней помощи с его стороны мне, оказывается, нравилось гораздо больше, чем с ним. С другой стороны, если успокоиться и подумать, то разведка — это все-таки не только проблемы, но и ресурс. Которым просто нужно правильно пользоваться!

У меня на лице расплылась довольная улыбка, и подходящий ко мне молодой полковник как-то разом подобрался.

* * *

Глеб Михайлович Ванновский был племянником бывшего военного министра Ванновского, и это всегда помогало в его карьере. Не прямо, но большинство людей вокруг держали в уме его фамилию. Так он довольно рано получил полковника, не совершив ничего выдающегося, так же он стал военным агентом в Японии, и, возможно, если бы энергичнее работал, если бы отправил больше тех семи докладов за 1903-й, ситуация на поле боя была бы чуть лучше… Но Глеб предпочитал не думать о несделанном.

Главное, он вернулся на службу в действующую армию и мог начать все заново. Победы смоют любые старые ошибки, а дополнительная просьба приглядывать за полковником Макаровым казалась совсем не сложной. Ну, что интересного может быть в обычном вояке, для которого мир ограничен полями сражений? Тем не менее, на этот раз Глеб собирался сделать все, что нужно. Сразу приметив слабое звено, он вышел на новых штабных офицеров, которые были зачислены в корпус всего неделю назад.

Учитывая, что их заставили работать в полях, Глеб был уверен, что легко разговорит их, а то и сразу подпишет на долгосрочное сотрудничество, но… Все пошло как-то не так. Штабс-капитан Лосьев, погруженный в расчеты по доставке припасов и подготовке какого-то военного городка, слушал его только вполуха, говорил невпопад и в итоге не ответил ни на один из вопросов. Приставленный к кавалеристам Бурков был попроще, но стоило ему понять, что именно предлагает Глеб, как молодой штабист закатал рукава, и полковнику, несмотря на чин, пришлось спасаться бегством.

С остальными вышло не лучше. Брюммер был весь поглощен вычиткой работы своего начальника по какому-то новому использованию артиллерии. Борецкий все время пропадал с 1-й дивизией на полигоне, и пусть Глеб все-таки дошел к нему под грохот сотен винтовок и залитую потом спину, но поговорить в такой обстановке было просто нереально. К графу Кутайсову, прикрепленному к так любимой Макаровым конно-пехотной части, он и вовсе не решился обращаться, убедив себя, что это не из-за каких-то страхов, а только