– Мы ответим, – поддержал Данте. – Мы отправим ему рукописное письмо от самого «Роджера», пригласим его в Лондон на частный концерт, верно? Все подробности и информация о рейсе – в письме. Все, что ему нужно – это приехать в аэропорт Кеннеди в назначенный час, там его будет ждать гид с билетом. Он соберет вещи, плача от радости, а затем отправится в аэропорт и будет ждать, а его мечты будут медленно рушиться! Либо так, либо мы пишем письмо, в котором Роджер «выражает сожаление по поводу того, что не прицелился лучше и не разбил микрофон прямо об его лицо». Можно было бы закончить это письмо словами: «Пошел ты, фанат. Родж».

В конце концов мы решили, что второе смешнее.

Потом – что оба письма непростительно жестоки. К тому же не исключено, что именно из-за таких шуточек преследователи «звезд» превращаются в маньяков-убийц.

Вскоре после истории с Роджером мне посчастливилось познакомиться с Брайаном Уилсоном из Beach Boys. Сначала я не был их большим поклонником – ну, знаете, только хиты, пожалуйста, и только когда я был пьян и требовалось «что-нибудь повеселее». Но вот он возник передо мной, на вид выше двух метров, в спортивных штанах и со скрюченными плечами, как подросток на дискотеке. К сожалению, не я его регистрировал. Мне досталась пожилая дама, которая рассыпала содержимое своей пыльной сумки по всему столу – преимущественно мятые бумажные платочки и твердые футляры для очков. Она рылась в ней в поисках того, что я описал как «способ оплаты», а Брайан Уилсон, собственно, сам тоже не вселялся в отель. Двое одетых в удобную одежду джентльменов вели переговоры о его ситуации с Кайлой, которой, даже если бы я прочел ей целую лекцию о влиянии Брайана Уилсона и Beach Boys на популярную музыку, было начхать:

– Да, но почему он стоит там как дурак? Напоминает мне моего дядю Реймина, он вдруг переставал танцевать и замирал вот точно так же, с таким же выражением лица, потому что он был пьян как свинья и просто описался.

Как семилетний пацан в музее, мой друг Брайан делал умный вид. Ничего не трогал, просто как бы раскачивался взад и вперед, с неуверенностью на вытянутом лице. Старушка передо мной, наконец, отодрала все влажные салфетки от своей дебетовой карты, и я смог завершить наше общение. По сути, я заставил ее принять помощь с багажом, подозвав посыльного нашим позывным «стойка», чтобы она не волновалась, когда чувак в перчатках вырвет чемодан из ее слабой руки, а затем, оказавшись в ее номере, потребует денег. И не денег 1920-х годов, не звонкие двадцатипятицентовики, с которыми счастливый посыльный вприпрыжку ускачет по коридору, как беспечный чистильщик сапог, нет. Мелочь останется лежать прямо у вашей двери, чтобы вы увидели ее, когда выйдете из номера, как бы говоря: «вам это нужно больше, чем мне (вы, жадный кусок дерьма)». (Люди, давать на чай мелочь – плохая примета. Если вашей щедрости не хватает до целого доллара, просто признайте, что вы скупы. Не пытайтесь откупиться от своей совести четвертаками.)

Так или иначе, я громко кричу: «СТОЙКА!» – потому что посыльные, в два раза пьянее, чем вчера, демонстрировали друг другу на мобильном телефоне видеозапись чужого полового акта или описывали собственные. Кроме того, в фойе царил шум и гам, и мне пришлось приложить усилие. Поэтому я рявкнул: «СТОЙКА!», – и при первом звуке приятель Брайан подскочил на полметра в воздух, снова приземлился с выражением ужаса на лице, и глаза его покраснели, как будто он вот-вот заплачет.

– Ради бога, простите, мистер Уилсон, – сказал я, наклоняясь, руки вытянулись в доверительном жесте, как будто для того, чтобы Брайан понюхал их и стал доверять мне. – Мне очень жаль, сэр. Очень приятно, что вы здесь, – закончил я, дежурно улыбнувшись двум его поверенным.

Я всегда произношу веское «приятно видеть вас у нас», когда говорю со знаменитостью, или редкое «для нас большая честь принимать вас у себя», когда это действительно честь, но вообще-то у меня никогда не получается произносить это хорошо.

Господин Уилсон сделал наш отель своим нью-йоркским домом на следующие несколько лет. Я стал понимать, как он себя на самом деле чувствует, и неоднократно отмечал, что он никогда не был один. Его всегда сопровождали не менее двух мужчин-помощников, и он никогда ни с кем не говорил, только отходил в сторонку; как правило, одет он был в спортивные штаны и не всегда выглядел несчастным. Он всегда был спокоен, как большое озеро с редкой случайной рябью (если, конечно, его не охватывало какое-то сильное чувство, в данном случае – СТРАХ).

В один прекрасный весенний день я застал Брайана и его парней выходившими из лифта; парни шли впереди, а Брай Гай как бы придерживал шаг за ними, идя бодрой походкой. Его большие руки качались, словно маятники, и я слышал, как он напевал какую-то красивую песенку, непрерывно; очевидно, она завладела его головой и придавала ему этот сумасшедший позитив. Слушая его мычание, я шел за ним столько, сколько мог, через фойе и даже на улицу через вращающиеся двери, сняв бейдж на всякий случай, чтобы кто-то из помощников не подумал, что за Брайаном увязался «хвост». Хотя за долгие годы эти небрежно одетые господа стали считать меня «симпатичным» или, может быть, единственным, кто знал, как важен их клиент, или хотя бы знал, кто он, черт возьми, вообще был. Кроме того, за эти годы консьержка Энни, ставшая моим хорошим другом (да, хорошим другом-консьержем – «Если я могу измениться, и ты можешь измениться, значит, все могут измениться». – «Роки-IV»)), научила меня любить и уважать музыку Beach Boys, но потом ее уволили.

Это увольнение особенно запомнилось и в конечном итоге стало историческим. Оно случилось однажды утром после сильной метели. В случае метели (или, как раньше, отключения электричества) отель предлагает любые свободные номера персоналу, чтобы мы не покидали здание и были готовы к работе, если большая часть сотрудников не сможет добраться сюда из-за погоды и сбоев в движении поездов. Так чем же занимается персонал после смены в номерах собственного отеля? Мы устраиваем вечеринку, брат. Мы наполняем ведерки льдом и засовываем туда пиво «Будвайзер». Кладем свежие полотенца под двери и курим травку. А что сделала мой друг Энни со стойки консьержей? Она заказала по телефону кокаин с доставкой в четыре часа утра, и дилер подошел к рецепции (выглядел он ну очень похоже на продавца наркоты) и спросил Энни. Он даже не знал ее фамилии. На следующее утро – именно эта часть вошла в историю – Энни, которая не ложилась спать и вдыхала одну дорожку за другой (видимо, слушая «Полет валькирий», как она позже мне рассказала), испытала эмоциональный срыв и позвонила начальству, чтобы отпроситься с работы по болезни. Она сделала это за десять минут своей смены. Она позвонила, чтобы сказаться больной, из гостиничного номера пятью этажами выше своего рабочего места! К сожалению для меня, но не без оснований, ее «отпустили».

До увольнения Энни записала мне несколько альбомов, «Friends», «20/20», «Wild Honey» и «Smiley Smile». Я все их перетасовывал на своем айподе шестьдесят дней подряд и почти сошел с ума от счастья какого-то темного, безумного свойства. И я искренне считаю, что Брайан Уилсон – особенный человек, гений, и он поплатился за это.

Мне кажется, что Брайан Уилсон умер за наши грехи.