Сам министр после одного доклада участливо спросил у своего любимца:

— Я слышал, будто ваш предполагаемый брак не состоится. Это правда, Степан Ильич?

— Правда, Василий Андреич.

— Гм-м… Очень жаль, очень жаль, — промолвил министр. — Могу спросить: что за причина такого неожиданного перерешения?

— Весьма простая, ваша высокопревосходительство. Узнали друг друга поближе и не сошлись характерами.

— Это бывает, мой милый… Очень даже часто бывает… Что ж, она оказалась особой дурного характера?..

— Слишком оригинальна, ваше высокопревосходительство! Пахнет синим чулком и хочет какой-то кипучей деятельности… Ну, и взгляды не особенно уравновешенные… Я и испугался! — говорил Павлищев, зная нелюбовь своего патрона к барышням с высшим образованием.

— Вполне правы, что испугались. Я сам не люблю этих барышень, изучающих, знаете ли, разные науки… Совсем не их это дело… Все эти высшие курсы только портят наших дочерей и отнимают у них прелесть женственности… А без женственности что за подруга жизни?.. И я вам вполне сочувствую, Степан Ильич… Жаль только, что вы поторопились с предложением, а то теперь эти слухи… Скажут, что вам отказали…

Павлищев заметил, что он мало обращает внимания на слухи… Пусть говорят, что ему отказали… Это, по крайней мере, не компрометирует девушку. И он только его высокопревосходительству сказал, что отказался сам, а другим говорит, что невеста ему отказала.

— Это благородно, конечно, Степан Ильич… Очень благородно!.. — говорил несколько растроганный старик и шутливо прибавил, что найдет ему хорошую невесту.

— Я, ваше высокопревосходительство, уж лучше останусь холостяком…

— Не советую… Вам непременно надо жениться, Степан Ильич… Обязательно! В вашем положении женитьба — почти необходимость — женатый человек представляет более, как бы это сказать, солидности, и это принимается в соображение при оценке людей…

Возвратившись с доклада, Павлищев несколько минут не принимался за дела, а ходил взад и вперед по своему большому, внушительному кабинету, погруженный в размышления. Ведь старик, в самом деле, прав! Необходимо жениться, чтобы его жизнь en garèon не помешала ему впоследствии и не дала повода усомниться в его семейных добродетелях. «Действительно, это придает государственному человеку известный престиж», не без усмешки подумал Павлищев, перебирая в памяти всех известных ему добродетельных государственных людей.

Он, разумеется, это и имел в виду, рассчитывая устроить семейное гнездо с Ксенией и бросить все свои любовные приключения, которые во всяком случае рискованны в его положении. И Павлищев невольно вспомнил об одном видном администраторе, влюбленность и ревность которого завершилась скандалом и потерей места, да еще какого места! И мало того — вся карьера этого человека покончилась из-за пары хорошеньких глаз!

«Да, жениться необходимо!»

Курьер тихо приотворил двери кабинета и доложил:

— Надворный советник Борщов просят позволения вас видеть!

— Проси!

— Что скажете хорошенького, милейший Марк Евграфович? — спрашивал Павлищев, пожимая руку молодого человека и глядя на своего любимого чиновника с приветливой улыбкой. — Присядьте! — указал его превосходительство на кресло около письменного стола и опускаясь в свое. — Как наша работа… подвигается?

— Завтра я ее принесу — отвечал Марк.

— Завтра? Да вы, дорогой мой, имеете способность даже и меня удивлять своей быстротой и неутомимостью.

— За то я к вашему превосходительству с просьбой.

— Наконец-то и вы, Марк Евграфович, что-нибудь просите! — весело воскликнул Павлищев. — Какая же у вас просьба?.

— Разрешить мне поехать в отпуск.

— С величайшим удовольствием. Вы имеете на него полное право. На долго хотите?

— Если позволите, на два месяца.

— Охотно позволяю. Подавайте прошение. В какие страны собираетесь?

— Сперва заеду к сестре, а потом за-границу.

— И отлично. Поезжайте с Богом — отдохните. Ведь вы, надеюсь, не лечиться? Глядя на вас, преступно было бы подумать о каких-нибудь болезнях. Эка какой вы цветущий! — с невольной завистью прибавил Павлищев, глядя на этого румяного, дышащего свежестью и здоровьем красавца Марка…

— Никогда не бывал за-границей, хочется взглянуть на чужие страны.

— Куда же вы думаете именно ехать?

— Еще не решил. Во всяком случае побываю во Франции, в Англии и в Швейцарии…

— Парнаса, конечно, не минуете? Обязательно побывайте. И в Вену загляните… Впрочем, ведь вы какой-то монах, кажется, чуть ли не женоненавистник! — говорил, улыбаясь, Павлищев, — и не обратите должного внимания на представительниц прекрасного пола…

Марк промолчал, а Павлищев, круто меняя разговор, спросил:

— Давно вы видали Трифоновых, Марк Евграфович?

— Порядочно, — отвечал, не моргнувши глазом, Марк, проводивший ежедневно самые приятные вечера вдвоем с Ксенией.

— Вы, верно, слышали, — продолжал, слегка смущаясь, Павлищев, — что…

Он не докончил фразы. Марк молчал.

— …Что я больше не жених Ксении Васильевны…

— Нет, мне ничего не говорили…

— Ничего?.. — переспросил его превосходительство. — Ну, так я вам об этом говорю!.. Эта Ксения Васильевна весьма странная девушка… Видно, желает остаться на век старой девой… Темперамент у нее холодный… Не хочет вкусить от брака…

Марк не возражал, хотя бы и мог с полным правом сказать, что его превосходительство ошибается, и только с едва заметной улыбкой в глазах смотрел на Павлищева, думая, как будет поражен Павлищев, когда узнает, почему ему отказали.

Они простились большими приятелями. Через несколько дней Марк уехал к сестре, а Трифоновы заграницу. Встретиться они должны были в Монтре.

Май месяц Трифоновы провели в Монтре. И отец, и мать не только примирились с мыслью о предстоявшем браке, но радовались ему, глядя на эту счастливую пару — на веселую, влюбленную Ксению и на этого умного, смелого красавца Марка. Он, по видимому, горячо любил Ксению и совершенно покорил ее своему влиянию. Она глядела на него, как на идола, эта умная, рассудительная девушка, ослепленная страстью. А он держал себя по-прежнему гордо и независимо, без особенных излияний, и вовсе не имел вида человека, подавленного счастьем, что делает такую блестящую партию. Напротив, со стороны можно было бы подумать, что Марк какой-то сказочный принц, осчастлививший выбором обыкновенную смертную. И эта манера себя держать невольно импонировала. Не могло и быть подозрения, что Марк женится единственно в виду богатства Ксении.

Со стариками Марк себя держал без какого бы то ни было заискивания — ровно и почтительно, восхищая нередко Василия Захаровича своими основательными взглядами на жизнь и меткими суждениями о людях. Он умел, так сказать, схватывать самую суть и выдвинуть самое существенное. И, сам того не замечая, старик подпал под влияние Марка, очарованный его трезвым умом и беспощадным анализом.

«Действительно, Ксюша права. Несмотря на свою молодость, он мудрее многих стариков, этот Марк!» не раз думал Трифонов, и будущее его любимицы казалось ему счастливым с таким мужем. «Он будет верным, честным супругом. Не даром же он вел монашескую жизнь. Совсем особенный этот Марк!»