— Где Вепрев?

— Спит. И Синицын тоже спит. — Петя выглядел как после бурной ночи, проведенной за распитием водки.

— А ты что не спишь? Ты Ваню не видел?

— Ваню не видел, а не сплю, потому что проверяю наличие пластида и взрывателей.

— И что? Еще не проверил?

— Не до конца, но уже подозреваю, что пластида не хватает.

— Ого! — Александра не удивилась. Значит, она права, ища истинного убийцу среди оставшихся офицеров. — Жаль Бабкина.

— Почему?

— Значит, не он минировал, не он убивал, не он крал автоматы. А?

— Наверное, так, — без энтузиазма согласился Петя.

— Они не знают? — Александра кивнула на спящих Вепрева и Синицына.

— Нет. Если они к этому не причастны. — Петя внимательно посмотрел на офицеров, вздохнул. — Боже, боже. Быстрее бы прилетели спасатели.

— Думаешь, тогда перестанут убивать?

— А что — нет?

— Думаю, когда они прилетят, тогда базу и ахнут. Чтобы сразу и со всеми.

— Ты сегодня очень спокойная.

— Еще не проснулась. Сейчас позавтракаю, а после устрою всем головомойку. Тебе придется снова проверить все здания.

— Думаю, они еще не заминированы. У преступника было время только похитить взрывчатку.

— Было время и заминировать. Я ночью Игина встретила, он шатался по базе. Купчик ночью и Игина, и Пастухова отпускал. Они сейчас спят на одеялах, которые притащили из своих домиков. А Синицын когда сюда притащился?

— Сразу после меня.

— А Вепрев ничего не заметил подозрительного?

— Я не спрашивал. А сам он ничего не говорил. Разбудить?

— Пусть спит. Потом спрошу. Где же Ваня? Ладно, пойду в операторскую. У меня есть вопрос к Прозоровскому: куда он дел нож, которым завалил медведя?

— Хороший вопрос. Слушай, майор, ответь откровенно: ты на кого думаешь?

Александра задумалась. На кого она думает? На Фарафу. И на Гущина. И на Прозоровского. И даже на Синицына. Есть шанс обвинить Бабкина. А Игина? Хотя он и шлялся ночью, но его она подсознательно не обвиняла. И Пастухова тоже. Но она не имеет права говорить открытым текстом: убийца, по-моему, тот-то. У нее нет для этого доказательств.

— Петя, я думаю на всех.

Александра медленно побрела к центральной операторской. В голове не было мыслей и предположений. Сон смыл остатки вчерашних переживаний и сопоставлений. Но она теперь уверена — убийца среди тех, кто на базе. Кто же из шести? Фарафа, Гущин, Прозоровский, Синицын, Игин, Пастухов. Кто он или они? Кто?

В операторской сидели опухшие от бессонницы Гушин, Фарафа и Прозоровский. Фарафа дремал за пультом, а Гущин с Прозоровским пили горячий кофе.

— Присоединяйтесь, товарищ следователь, — предложил Прозоровский.

— Спасибо. С удовольствием.

Она села за стол. В кружку с изображением «весов» налили горячий темный напиток. Горьковатый аромат приятно пощекотал обоняние.

— К вам капитан Купчик не заглядывал? — спросила у офицеров.

— Нет, не видели.

— Ночью все было спокойно?

— Спокойно, — отозвался Прозоровский. — И это настораживает. Может, сейчас полезут.

— Может быть. Может быть все.

Александра сделала глоток. Крепкий кофе. Хорошо. Вкусно. Поймав взгляд Прозоровского, в лоб спросила:

— Андрей Владимирович, а где ваш нож, которым вы убили медведя?

— Как где? У меня в домике. Я вам покажу.

— Прекрасно. А то я боялась, что его тоже украли.

— Иронизируете? — Прозоровский изобразил обиду.

— Ничуть.

— Принести?

— Да.

— Я его сделал из штык-ножа. Еще в училище. Всегда был со мной. Специально заточенный. А когда в ножнах, от обычного штык-ножа не отличишь. Только на рукоятке я выжигательным прибором выжег маленькую змейку.

— Удав? — хмыкнула Александра.

— Да. Ха-ха. Мой знак. Я сейчас.

Прозоровский, поставив кружку на стол, поспешно ушел.

Фарафа говорил, что после убийства радиста Сапина он осмотрел штык-ножи офицеров и ни на одном не было царапин, которые могли появиться, когда преступник корежил оборудование в секторе связи.

— Федор Осипович.

Фарафа дернулся, очнувшись от дремы:

— Да!

— Вы что, спали? — удивилась Александра. Знала бы, не побеспокоила. Думала, он просто с закрытыми глазами за пультом сидит, бдит.

— Сморило.

— Федор Осипович, вы проверяли штык-ножи после смерти Сапина, а штык-нож Прозоровского смотрели?

Фарафа сразу сбросил сонливость, насторожился.

— Да, проверял. Все чисто.

— Но у него их два. Один армейский, а другой свой — для охоты.

— Точно. Охотничий я не осматривал.

Александра вздохнула. Все равно пасьянс не сходился. Прозоровский должен был растерянно признаться, что его нож был похищен, ан нет — весело побежал, чтобы предъявить. Значит, есть еще один неучтенный штык-нож.

В дверях появился Ваня Купчик.

— Приветствую всех. Александра Сергеевна, можно вас?

Александра поставила кружку на стол. Появился ее ангел-хранитель. Глаза блестят. Где он шатался? Начиная ощущать непонятную досаду, она встала.

— Иду.

Выйдя на крыльцо, она устремила взгляд в лицо Вани.

— Сэр, я вами недовольна.

Ваня примирительно улыбнулся, разряжая обстановку:

— Вы начальник, вам по должности полагается быть вечно недовольной.

Но Александра не собиралась переводить дело в шутку:

— Я не шучу. Я думала, ты работаешь, а вышла утром — офицеры спят на своих одеялах. Зачем ты их выпускал на улицу?

— Никого не выпускал, — отмахнулся Ваня, продолжая улыбаться. Он виновным себя не считал. — Я уснул.

— Ваня, но я серьезно! Такое творится, а ты…

— Подожди, Александра Сергеевна, не суетись. Сейчас я тебе кое-что покажу, ты меня сразу похвалишь. Пойдем.

— Сейчас вернется Прозоровский, он предъявит нож, которым зарезал медведя.

— Это не интересно. Пойдем же.

— Ну, смотри. — Александра погрозила Купчику пальцем.

Заглянув внутрь операторской, она предупредила Гущина и Фарафу, чтобы Прозоровский дождался ее вместе с ними, потом стремительно пошла по улице вперед. Ваня бросился за ней.

— Ты куда?

— А куда надо идти?

— К домику,