расчертив тетрадку на три колонки. – «Благоприятная возможность». Номер 1 – доктор Пенберти. Если таблетки, или пилюли, или что бы уж это ни было, выписывал сам Пенберти, возможность ему представлялась просто-таки сказочная. А вот если лекарство это – из тех, что покупаются в аптеке уже готовыми, в запечатанных пузырьках, – тогда дело другое.

– Что за чепуха! Он всегда мог попросить взглянуть на пилюли: так сказать, своими глазами убедиться, что они – как раз то, что нужно. Я настаиваю на кандидатуре Пенберти. Кроме того, он в числе тех людей, что виделись с генералом в критический временной промежуток – назовем его «период приема», – так что возможностей у доктора было хоть отбавляй.

– Твоя правда. Ну что ж, записал. Хотя мотива у него по-прежнему нет…

– Такие пустяковые возражения меня не остановят. Возможность у него была – следовательно, добро пожаловать в список! Ну, что же, следующий кандидат – мисс Дорланд.

– Да. Ее мы помещаем в колонку «Благоприятная возможность», а также и в колонку «Мотив». Мисс Дорланд, безусловно, была крайне заинтересована в том, чтобы избавиться от старика, мисс Дорланд виделась с ним в «период приема» и почти наверняка угощала его чем-нибудь, пока генерал находился в доме. Так что она в нашу схему отлично вписывается. Единственная трудность в случае мисс Дорланд состоит в том, что добыть препарат для нее было бы крайне затруднительно. Дигиталин просто так в аптеке не купишь, знаешь ли.

– Д-да, пожалуй. По крайней мере, в чистом виде. Но в качестве составляющего ингредиента в каком-нибудь лекарстве – легко! Я буквально нынче утром видел в «Дейли вьюз» рекламу нового средства, в состав которого входит полграна дигиталина.

– В самом деле? Где? А, это! Да, но там еще содержится nux vomica[27], а он считается противоядием. Во всяком случае, он поддерживает сердечную деятельность, стимулируя нервную систему, и, следовательно, нейтрализует замедляющий эффект дигиталина.

– Хм-м. Ну, хорошо, впиши мисс Дорланд в колонку «Средства» и поставь против ее имени знак вопроса. Ох, и, конечно же, Пенберти там тоже самое место. Он – единственный, кому ничего бы не стоило раздобыть препарат.

– Верно. Итак, «Средства»: номер 1 – доктор Пенберти. «Благоприятная возможность»: номер 1 – доктор Пенберти, номер 2 – мисс Дорланд. Надо будет и домашних слуг леди Дормер тоже сюда вписать, верно? Во всяком случае, тех, кто подавал генералу еду или питье.

– Всенепременно впиши. Возможно, кто-то из них вступил в тайный сговор с мисс Дорланд. А как насчет самой леди Дормер?

– Да полно тебе, Питер. Что за бессмысленность!

– Почему нет? Возможно, все эти годы она вынашивала месть ненавистному брату, маскируя истинные чувства за притворной щедростью. А что, забавно было бы оставить громадное наследство человеку, которого терпеть не можешь: вот он размяк, рассыпается в благодарностях, весь как на иголках в предвкушении золотых гор, – вот тут-то самое время отравить его, чтобы ни пенни не получил! Нет, без леди Дормер никак не обойтись! Впиши ее в графу «Благоприятная возможность» и в «Мотив» тоже.

– Самое большее, на что, так и быть, соглашусь, – это «Благоприятная возможность» и «Мотив» с вопросительным знаком в скобках.

– Будь по-твоему. Так, а теперь очередь за нашими друзьями таксистами.

– Я бы на них не отвлекался. Отравить пассажира, знаешь ли, чертовски трудно.

– Боюсь, ты опять прав. Послушай-ка! Мне тут в голову пришел сногсшибательный способ отравить таксиста. Даешь ему фальшивую монету в полкроны, парень пробует ее на зуб, и…

– Умирает в муках от свинцового отравления. Анекдот-то с во‐от такой бородой!

– Чушь. Окунаешь монету в синильную кислоту…

– Великолепно! И таксист падает с пеной у рта. Просто блестяще! А теперь не уделишь ли крупицу внимания делу насущному?

– Думаешь, таксистов можно не принимать в расчет?

– Думаю, да.

– Убедил. Так что они все твои. А теперь, как ни прискорбно, очередь за Джорджем Фентиманом.

– А ты, похоже, к Джорджу Фентиману весьма благоволишь, э?

– Да – симпатичен мне старина Джордж, ничего не попишешь. Во многих отношениях он – порядочная свинья, но я к нему изрядно привязан.

– Ну что ж, я Джорджа не знаю, так что решительно его вписываю. «Благоприятная возможность» номер 3 – есть!

– Тогда уж и в графу «Мотив» его внеси.

– С какой стати? Если наследство получит мисс Дорланд, ему-то что за выгода?

– Ни малейшей – если бы он знал о завещании. Но Роберт клялся и божился, что брат его ни о чем таком не подозревает. И Джордж говорил то же самое. А если Фентиман-младший и впрямь пребывал в неведении… разве ты сам не видишь, что для него смерть генерала означала одно: к нему немедленно отошли бы те две тысячи, насчет которых Дугал Мак-Стюарт проявлял исключительную настойчивость.

– Мак-Стюарт? Ах, ну да – ростовщик-кровопийца! Очко в твою пользу, Питер, я про него напрочь забыл. Ну что ж, вне всякого сомнения, место в списке подозреваемых твоему Джорджу обеспечено. Кажется, свое положение бедняга воспринимал весьма болезненно, так?

– Крайне болезненно. А я помню, как он отпустил одно крайне неосторожное замечание – вот здесь, в клубе, в тот самый день, когда обнаружился факт убийства… или, скорее, смерти.

– Это как раз свидетельствует в его пользу, – подбодрил друга Питер, – уж не до такой же степени бедняга опрометчив!

– В глазах полиции это не довод, – проворчал Уимзи.

– Ну, право же!

– Прошу прощения, забыл на минуточку. Боюсь, вы стоите заметно выше своей должности, о Чарлз. Подобный интеллект грозит вам либо повышением по службе – либо остракизмом, если не остережетесь.

– Придется рискнуть. Ну же, к делу. Кто у нас еще тут есть?

– Есть Вудворд. И для него, между прочим, доступ к генеральской коробочке для пилюль был открыт денно и нощно.

– И, надо думать, скромная сумма, ему завещанная, служит достаточным поводом?

– Либо враг подкупил его. Злодеи-дворецкие, знаете ли, встречаются на каждом шагу. Преступники-камердинеры нынче размножаются, как кролики, преданные слуги только и делают, что крадут фамильное серебро…

– Факт! А как насчет беллонианцев?

– Ну как же, Уэзеридж! Препротивный тип. И причем давно уже хищно поглядывал на генеральское кресло у камина. Я своими глазами видел.

– Питер, будь посерьезнее!

– Я абсолютно серьезен. Я не люблю Уэзериджа. Он меня раздражает. А еще нам нужно не забыть вписать Роберта.

– Роберта? Послушай, да ведь Роберт – единственный человек, которого можно без зазрения совести вычеркнуть! Майор отлично знал, что в его интересах – продлить жизнь старика, а не наоборот. Ты вспомни, сколько трудов ему стоило скрыть дедову смерть!

– Именно. У него – безупречное алиби, вот почему