с лицом красивым и в то же время комичным, и его светлость сразу узнал известного католического священника, проповедующего в трущобах.

– Отец Уиттингтон, если не ошибаюсь?

– Он самый. А вы, я знаю, лорд Питер Уимзи. Нас с вами роднит интерес к криминологии, верно? А еще меня занимают железы и все, что с ними связано. Возможно, эта теория прольет свет на многие наши насущные проблемы.

– С радостью отмечаю, что религия и наука уже не враждуют, – проговорил Уимзи.

– Конечно, нет. С какой бы стати? Все мы взыскуем Истины.

– А эти? – усмехнулся Уимзи, взмахом руки указывая на охваченную любопытством толпу.

– Тоже – но по-своему. Они хотят как лучше. Делают что могут, как та женщина в евангельской притче, и притом не скупятся. А вот и Пенберти, кажется, он ищет вас. Ну что ж, доктор, я тоже, сами видите, забрел послушать, как вы в котлету изрубите первородный грех.

– Очень демократично с вашей стороны, – отозвался Пенберти, натянуто улыбаясь. – Надеюсь, вы не с враждой пришли. Мы с Церковью не ссоримся, знаете ли, ежели она занимается своим делом, а в наши – не вмешивается.

– Дорогой мой, если вы умеете исцелять от греха при помощи укола, я первым порадуюсь. Только уж постарайтесь не впрыснуть заодно чего похуже. Вы же знаете притчу о доме выметенном и убранном?[29]

– Я буду предельно осторожен, – заверил Пенберти. – Вы меня извините на секундочку. Уимзи, вы наверняка уже знаете о результатах анализов?

– Ну да. Настоящая сенсация, верно?

– Эта история чертовски усложнит мне жизнь! И вы тоже хороши, Уимзи, – хоть бы намекнули вовремя! Мне ничего подобного и в голову не приходило!

– А с какой бы стати? Вы ожидали, что старикан помрет из-за болезни сердца, так он и помер от болезни сердца. Вас не в чем обвинять.

– Вы так думаете? Плохо вы знаете суд присяжных! Именно сейчас я бы целое состояние отдал, лишь бы зачеркнуть этот эпизод. Более неподходящего момента и представить себе невозможно.

– Все пройдет, все забудется. Такие ошибки случаются по сто раз на неделе. Кстати, я так понял, что вас можно поздравить? Когда это вы успели? И ведь ни словечком не обмолвились!

– Я как раз начал вам рассказывать во время этой треклятой эксгумации, только кто-то меня перебил. Да, спасибо за поздравления. Мы обо всем сговорились… ах да! – недели две-три назад. Вы ведь знакомы с Наоми?

– Видел сегодня, но только мельком. Моя хорошая знакомая мисс Фелпс сей же миг похитила вашу невесту, чтобы порасспросить про вас.

– Ах, ну да. Непременно улучите момент побеседовать с нею. Наоми – очень милая девушка, и притом умница, каких мало. Вот матушка ее – тяжкое испытание, честно признаюсь, но, в конце концов, намерения у нее самые добрые. А уж в чем ей не откажешь, так это в умении приглашать людей, с которыми весьма небесполезно познакомиться.

– Я и не знал, что вы – такой крупный специалист по железам.

– Увы, пока мне сей громкий титул не по средствам! Да, мне довелось поработать в экспериментальной лаборатории профессора Слайго. Как говорят в прессе, железы – Наука Будущего. В этом ни тени сомнения нет. Начинаешь воспринимать биологию в совсем ином свете. Мы – на грани совершенно потрясающих открытий, и это непреложный факт. Вот только со всеми этими противниками вивисекции, и священниками, и старухами неграмотными двигаешься вперед не так быстро, как хотелось бы. Ох, боже ты мой – мне пора начинать! Увидимся позже.

– Одну минуточку! Вообще-то я пришел сюда с целью… ах, черт возьми, как неучтиво получилось! Но я понятия не имел, что с докладом выступаете именно вы. Я пришел сюда, первоначально задавшись целью (вот, так уже гораздо лучше!) взглянуть на мисс Дорланд в ореоле фентимановской славы. Но верный мой провожатый меня покинул. Вы знакомы с мисс Дорланд? Не подскажете, кто она?

– Знаком, но не то чтобы коротко. Но сегодня я ее не видел. Возможно, она еще не пришла.

– А мне казалось, она просто помешана на… на всяких там железах.

– Полагаю, что так и есть, во всяком случае, сама мисс Дорланд в этом свято уверена. Эти женщины все, что угодно проглотят, лишь бы в новинку, а уж если еще и с сексуальным подтекстом… Кстати, о сексе я говорить не намерен.

– Бог да благословит вас за это. Ну что ж, возможно, мисс Дорланд объявится чуть позже.

– Не исключено. Но… послушайте, Уимзи. Мисс Дорланд сейчас в весьма двусмысленном положении, верно? Не удивлюсь, если ей как-то не по себе. История уже угодила в газеты.

– Черт подери, а то я не знаю! Этот вдохновенный пьянчуга Сэлком Харди каким-то образом обо всем пронюхал. Сдается мне, прохиндей приплачивает администрации кладбища, чтобы его заранее извещали о намечающихся эксгумациях. Сущее сокровище для своей газетенки, просто-таки на вес золота, да что там золота – скорее, банкнот! Ну, удачи! Желаю с блеском отчитаться! Вы ведь не станете возражать, если я усядусь не в первом ряду? Всегда предпочитаю занять стратегическую позицию у двери, поближе к харчам!

Доклад Пенберти показался лорду Питеру как оригинальным, так и превосходно изложенным. В данной теме его светлость слегка разбирался – среди друзей Уимзи было немало выдающихся ученых, а слушать лорд Питер умел, – но об экспериментах, лектором упомянутых, детектив-любитель слышал впервые, а выводы, безусловно, наводили на размышление. Не успели еще отзвучать вежливые аплодисменты, как верный своим принципам Уимзи уже ринулся в столовую. Однако его опередили. Внушительный здоровяк в изрядно потертом фраке уже воздавал должное горе аппетитных сэндвичей и виски с содовой. Заслышав шаги, он обернулся – и влажные, невинные голубые глаза засияли радостью. Салли Харди, – как всегда, не вполне пьян и не вполне трезв, – занимался любимым делом. Репортер услужливо подал собеседнику блюдо с сэндвичами.

– Чертовски вкусные, – заметил он. – Что это ты тут делаешь?

– А ты, если на то пошло? – парировал Уимзи.

Жирная рука Харди легла на его локоть.

– Думаю одним выстрелом убить двух зайцев, – выразительно проговорил толстяк. – Смышленый парень этот Пенберти. Железы-то нынче в моде. И он об этом знает. Того и гляди прогремит на всю столицу… – Салли повторил эту фразу дважды или трижды, опасаясь, что собеседник не уловил смысла за бульканьем виски с содовой. – Отнимает хлеб насущный у нас, бедолаг-журналистов, вроде как этот… и этот… (Харди помянул имена двух джентльменов, чьи статьи, то и дело публикуемые в ежедневных газетах, неизменно вызывали раздражение у штатных писак.)

– Если только не погубит свою репутацию из-за