Они распрощались, и Камышев ушел к себе. Осознав, что его чрезмерно измотала эта рабочая неделя, следователь рухнул на кровать и закрыл глаза. А все эти троллейбусы-убийцы и прочая муть, о которой рассказывал Лапин, пусть подождут — подумал он, проваливаясь в крепкий сон.

Глава 24. Эхо войны

Андроповск (бывший Любгород), 1988 год. 18 сентября, воскресенье

Воскресенье, к облегчению Камышева и, пожалуй, всего Андроповска, началось спокойно. Таинственные преступники не давали о себе знать, черную «Волгу» на улицах никто не видел, сообщений о новых жертвах не поступало, и Валерий смог спокойно прогуляться по городу. Он решил сделать это один, без Веры и Эдика — молодому калининскому следователю порой было гораздо легче наедине с самим собой.

Так было проще думать, приведя мысли в порядок и не отвлекаясь на разговоры. Особенно это нужно ему было сейчас, когда в голове еще царил сумбур после вчерашнего разговора с журналистом Лапиным. С одной стороны, загадочные истории, которые тот привел в качестве примеров, могли быть обычными слухами. Городскими легендами вроде той же «мясорубки» в московском метро, когда во время аварии на эскалаторе люди якобы проваливались внутрь и погибали, перемалываясь в механизме. В конце концов, кто-то же видит НЛО, и это даже фиксируется на пленку, так почему бы не появиться миражу в виде черного троллейбуса, которому не нужны провода? Но был еще один важный момент — как тогда быть с уроженцами Андроповска-Любгорода? Совпадение? Игра его величества Случая? Следователь решил посвятить выходной сбору местных легенд. Как он уже успел убедиться, в этом городе их довольно много, и при всей их фантастичности не стоит забывать, что любая легенда является так или иначе отражением реального случая.

Валерий бродил по узеньким улочкам этого старинного купеческого городка, исследуя его и подмечая веяния времени, которых в Калинине уже было в достатке, а здесь они еще только робко входили в повседневную жизнь. Местный кинотеатр «Октябрь» завлекал зрителей отечественной лентой «Холодное лето пятьдесят третьего» с Анатолием Папановым и старыми проверенными гайдаевскими комедиями. Но гораздо больше людей привлекали другие фильмы — те, что крутились в кооперативном видеосалоне на другом конце улицы. В родном Калинине Валерий уже посмотрел «Кошмар на улице Вязов» и «Киборга-убийцу» с Арнольдом Шварценеггером, новым кумиром подростков и молодежи. А здесь, судя по шепоту возбужденно переговаривающихся горожан, показывали «Греческую смоковницу», весьма откровенную ленту по меркам Страны Советов.

Людей у входа, который загораживал высокий патлатый парень, скопилось не меньше трех десятков, причем зал, как оно обычно бывало, вмещал за раз не больше половины страждущих полузапретного кинематографа. Но те упорно стояли в очереди, опасаясь отойти даже ненадолго, чтобы не потерять свой шанс попасть на заветный просмотр. Из приоткрытой двери доносились недвусмысленные звуки, и будущие зрители смущенно отворачивались, стараясь не сталкиваться друг с другом взглядами. Некоторые мужественно выстаивали очередь в темных непроницаемых очках, несмотря на пасмурную погоду. Другие заматывались в шарфы до носов, стесняясь самого факта просмотра такого кино.

Камышев задумался, стоит ли ему потратить немного командировочных на «тлетворное влияние Запада», однако в итоге решил, что лучше придет попозже на другой фильм. Он подошел к патлатому, поинтересовался сеансами на сегодня, и тот рассказал, что вечером будут крутить «Робота-полицейского». Такую ленту Валерий еще не видел, а потому сделал себе мысленную пометку вернуться сюда ближе к шести.

Затем Камышев прошелся по местным магазинам, но там предсказуемо было шаром покати, и его интерес довольно быстро угас. Зато маленький заштатный музей купеческого быта, куда он зашел в поисках все тех же местных легенд, произвел на калининского следака вполне благоприятное впечатление. А сам он вызвал в учреждении эффект если не разорвавшейся бомбы, то дуновением свежего ветра точно — у горожан старинные кафтаны и дореволюционные газеты популярностью не пользовались.

Смотрительница музея Елизавета Трофимовна, сухонькая интеллигентная старушка, даже провела для Камышева индивидуальную экскурсию. А следователь, внимательно слушая историю старинного Любгорода, как бы невзначай поинтересовался местными слухами и легендами. К его удовольствию, услышав о людях с синими зубами, загадочном тумане и прочих странных вещах, пожилая смотрительница заметно оживилась.

— Загадочного у нас много чего происходит! — энергично кивнула старушка. — У нас вообще, знаете ли, городок немножечко мистический, если со стороны посмотреть. Я этого утверждать со стопроцентной уверенностью не буду, но странных историй за свою жизнь слышала много. А кое-что и сама видела — тех же синезубых, к примеру…

Камышев про себя отметил, что видела их старушка наверняка в черничнике — как было в случае с тем же кладбищенским сторожем Кошкиным. Но говорить ничего не стал, а вместо этого только кивал и заинтересованно поддакивал, чтобы Елизавета Трофимовна, не дай бог, не сбилась и не прекратила делиться все новыми и новыми историями. А поведать ей было о чем. В молодости она успела поучаствовать в финской войне, а потом прошла всю Великую Отечественную фронтовой санитаркой. Сама она была родом из Подмосковья, в ряды РККА попала по собственной инициативе и оказалась в самой гуще событий начала войны.

Ее полк стоял под Любгородом в начале сорок второго, пытаясь выбить фашистов из района. Командование предпринимало одну попытку за другой, гибли люди, но враг не сдавался. Более того, совершал ответные вылазки. И вот однажды, в ледяном январе, немцы пошли в ночную атаку под покровом тумана. Все еще удивлялись, откуда он взялся зимой, но в итоге плохая видимость сыграла на руку советским солдатам, которые в подавляющем большинстве были местными и ориентировались в Каликинском лесу как у себя дома. Немцев, явно рассчитывавших на эффект внезапности при поддержке тумана, встретили шквальным огнем, положив не менее полуроты. Отряд же Елизаветы Трофимовны потерял при этом всего несколько человек.

Затем кто-то долго и шумно пытался оттащить трупы погибших фашистов, не реагируя на окрики, и всякий раз, когда часовые открывали стрельбу, неизвестные, которых не было видно во мгле, ретировались. Но потом возвращались с упорством фанатиков, и командир отдал приказ нескольким солдатам, чтобы те подобрались поближе и уничтожили наглецов.

Рядовые Орлов, Тимофеев и Кравченко выдвинулись с левого фланга, Тарбеев и Бабаян — с правого. Бойцам удалось окружить неизвестных и захватить их в клещи. Однако те оказались настолько ловкими, что сумели вырваться. Все кроме одного… Елизавета Трофимовна помрачнела и даже вздрогнула, рассказывая этот эпизод, будто сама была там, в зимнем лесу под Любгородом, на залитой кровью полянке.

Отставшего от своих незнакомца красноармейцы решили захватить в плен,