Обстановка в лагере была напряженной и, пожалуй, даже предгрозовой. Ходившая с опрокинутым лицом Таня при виде Веретьева встрепенулась было, но тут же понурилась, увидев выходящую вслед за ним из леса Ирину. Нырнула в санитарную палатку, даже не поздоровавшись.

– Командир, мы вообще копать будем в этом году или нет? – такими словами встретил Веретьева обычно почтительный Ленчик. – Мне же опыта набираться надо, а мы только кашу варим и носки сушим. Еще ничего серьезного не нашли, не считая…

– Леня, тут все гораздо серьезнее, чем обычно, – перебил его Веретьев, понимая, что разговор может свернуть туда, куда ему сворачивать было категорически не нужно. – Игнат, доложи, что тут случилось за мое отсутствие?

Оставшийся за старшего Игнат бодро отрапортовал:

– Да ничего не случилось. Мы сегодня с утра разделились на два отряда. Один я тут оставил, с дамами, чтобы не случилось ничего. А вторым мы снова кружок сделали, Пашу покликали. Дошли до границы топи, и все. Вы-то как, нормально?

О случившемся в деревне Веретьев своего заместителя информировал еще днем. Он вообще несколько раз созванивался с ребятами, отдавая короткие поручения. Неспокойно ему было за отряд, тревожно. Сейчас, когда он был здесь, и Ирина была здесь тоже, и душе не надо разрываться надвое, тревога утихала, как залитый пеной из огнетушителя огонь. Сейчас Веретьев полностью держал ситуацию под контролем и знал, что не упустит ни одной детали. Так ему было проще.

Из своей палатки вышла Ольга, подошла поближе, буднично кивнула.

– Ты как? – спросил Веретьев, понимая, что говорит не то. Лишними и ненужными были его слова, но и молчать тоже казалось неправильным.

– Нормально, – она пожала плечами, – так же, как и все, жду, когда можно будет не ждать, а что-нибудь сделать. Феодосий что сказал?

Это прозвучало бы укором, если бы Веретьев не знал, что у Ольги и в мыслях нет в чем-то его укорять. Она была уверена, что он все делает правильно, и иногда Веретьев завидовал этой ее уверенности.

– Из области прислали следственную группу, – ответил он на заданный вопрос. – Я все им рассказал. Они прочесывают леса и деревни в поисках беглецов, в том числе смотрят и с воздуха. Пашу включили в ориентировку тоже, так что, думаю, результат скоро будет.

– А если он на болотах? Я за минувшие сутки ни разу не видела в той стороне вертолета.

– Оль, мы два раза пытались пройти в глубь топи и не смогли. Они уверены, что у уголовников тоже это не получится, а потому над болотами не ищут, экономят как время, так и солярку. Зачем беглецам пробираться в болота? Им нужно где-то отсидеться, а потом рано или поздно выйти на трассу, где их может ждать машина. Она и в какой-то из ближайших деревень может их ждать, но не на болоте точно.

– Да. Но Паша может быть на болоте. Он туда в детстве мог пройти с завязанными глазами, это он мне сам рассказывал.

– И зачем он там сидит столько времени?

Ольга снова покачала головой.

– Я не знаю. Возможно, не по своей воле.

– А по чьей, если мы только что договорились, что уголовникам туда не надо?

– Я действительно не знаю, Саша. Я знаю только, что Паша два года бредил экспедицией именно в эти места. В прошлом году он тебя не уговорил, а в этом ты поддался, хотя сначала не хотел. Вспомни.

Это было правдой. Поисковая экспедиция в болотах изначально казалась ему ненужным риском и напрасными трудовыми затратами. В области еще было полно сухих мест, в которых под ногами была твердь, а не вода и в которых можно было не бояться промокнуть до нитки. И тем не менее Головин день за днем убеждал отправиться именно сюда, на бирюковские болота, как будто знал что-то важное, что тянуло его в эти места как магнитом.

– Ты что хочешь сказать, Оль? – спросил Веретьев устало. – Скажи прямо, а тут мне за последние дни и так загадок хватает. Надолго хватит.

– Он мог хотеть сюда приехать, потому что знал что-то важное об этих местах, – выпалила Ольга. – И эти уголовники, которые сбежали, могли стремиться именно сюда, потому что тоже что-то знали. Они могли встретить Пашу в лесу и силой заставить провести их в центр трясины.

– Но зачем? – вскричал Веретьев и тут же осекся.

Лицо Петра Поливанова мелькнуло у него перед глазами и пропало, словно усмехаясь. Нет, бирюковские болота совершенно точно скрывали какую-то тайну.

– Ладно, – сказал он. – Давайте ужинать и спать. Завтра перебираемся в деревню.

– Зачем? – удивленно спросил Игнат.

– Затем, что я не могу разорваться надвое и отвечать одновременно и за деревню с ее жителями, и за лагерь в лесу. Пока уголовники не пойманы, они в любой момент могут вернуться. Да и с полицией связь держать из деревни всяко удобнее, чем отсюда. Кто не хочет, может уехать. Поисковая операция в этом году точно не удалась. А в поимке беглых преступников вы участие принимать не обязаны, да и в разгадке местных тайн тоже. Надежда Александровна, сегодня Ира с Ваней у вас переночуют? Нельзя им одним в доме оставаться. Ребятам я уже сказал в мою палатку перебраться.

Он специально давал понять, что тема закрыта. Поддерживая его, пожилая женщина широко улыбнулась.

– Конечно, пойдем, милая, я тебя расположу в своей палатке. У меня места много. Малышу удобно будет. Это правильно, что Саша вас сюда привел, тут спокойнее.

– Кто дежурил прошлой ночью?

– Миша с Ленчиком.

– Значит, сегодня дежурить будем я и Женька.

Опер Макаров внимательно посмотрел на шефа, сухо кивнул, что задачу понял. Веретьев и сам не знал, почему из пятнадцати мужиков отряда выбрал сегодня в напарники именно Макарова. Предчувствие опасности, обычно умело прячущееся в глубине организма и не дававшее о себе знать, иногда выскакивало наружу, как острое шило, такое же точно, как то, которым убили несчастного Вениамина Глебова, и кололо, не давая покоя. Когда-то давно оно не раз спасало Веретьеву жизнь. И вот сегодня он впервые за долгое время снова чувствовал уколы, тоненькие, острые, обжигающие, и точно знал, что что-то произойдет, причем теперь уже совсем скоро.

Постепенно бойцы, вышедшие навстречу командиру, разбрелись по своим делам. Переодевались, сушили одежду, пили чай у костра. Кто-то бренчал на гитаре, кто-то, отойдя за деревья, звонил домой. Ирина ушла в палатку укладывать сына, и Веретьев тут же почувствовал одиночество, как будто за несколько минут уже успел соскучиться. Татьяна из медицинской палатки так и не вышла. Ольга отнесла ей еду, но от ужина девушка отказалась.

Ольга отнесла миску обратно к походной кухне, поставила, не глядя, на край, остановившимся взглядом уставившись куда-то в лес, за тонкой полосой которого чернели болота. Топкие, страшные, безответные.

Веретьев подошел ближе, положил руку женщине на плечо.

– Оля, я не уеду отсюда, пока его не найду. Я тебе обещаю.