– Согласна, наверное. Я ваши роли так и не посмотрела – руки не дошли. Вы там кого-то главного играли или так, для вида пригласили?

Он, наверное, все-таки устал, а я сразу не заметила. Поскольку сразу после этой фразы практически закричал – я не поняла, разозлился или только изображал негодование:

– Да это просто невозможно! Кристина, вы это специально, чтобы я комплексовал? Так мне нельзя – это в моем договоре прописано! Егор Михайлович в команду людей очень тщательно отбирает. Он считает, что меня должны окружать люди, которым на меня не насрать: за идею и деньги любой человек работает лучше, чем за что-то одно. Как вы-то через это сито проскочили?

Как проскочила… он же сам на работу позвал. После того, как я его не узнала. Я поглядывала на него, так и не определившись: шутит, снова провоцирует или всерьез разозлился? А если последнее? Поспешила сказать:

– Мне очень нравится эта работа, Александр, правда! Обещаю сегодня же найти и посмотреть все ваши фильмы… надеюсь, их не очень много? А то я отечественное кино люблю примерно так же, как отечественную музыку…

Он рассмеялся, но я пока не расслаблялась. Вот уж будет полной нелепицей потерять такую выгодную должность из-за недостатка рвения. Не, это Гоша виноват! Он же поклонник, мог бы мне хотя бы в двух словах сюжеты пересказать.

– Сверните туда, Кристина. Еще в одно место заедем.

– Как скажете.

Он указывал мне дорогу, поскольку точный адрес не знал, а к своей работе я отношусь ответственно, что бы он там ни говорил. Но он продолжил неприятную тему:

– Я к вашему равнодушию почти привык, но это уже похоже на презрение.

– Нет никакого равнодушия! – возмутилась я. – А все мои шутки – просто шутки! Я действительно вас стала считать уникальным человеком. Да, я не самая ярая поклонница ваших песен, но даже мне виден талант и отношение к творчеству! Уважения недостаточно, нужно именно раболепие? Зачем вы сейчас на этом акцентируете внимание, если с самого начала именно такую меня и позвали?

– То есть на самом деле я вам нравлюсь? – заметно мягче спросил он.

– Как работодатель! – успела выбрать я самый верный ответ. – И если Егору Михайловичу нужны только преданные люди, то меня он точно не обвинит в отстраненности!

– Вон туда, к тому зданию, – он будто бы меня и не слушал.

Просто двор, вывеска над дверью, но без подсветки, потому толком не разглядеть. Когда он начал выходить, я опомнилась:

– Маску наденьте. Темно уже, но вдруг кто узнает?

– А вы чего сидите? Идите со мной.

– Куда?

– Доказывать вашу преданность.

– Чего?

Хотя я пошла. Больше от любопытства. Знала бы, что он задумал, – посидела бы в машине вместе с любопытством.

Вывеску я вблизи прочитала и мгновенно шарахнулась обратно, но меня предусмотрительно схватили за локоть, удерживая.

– Я? Не-не-не! – завопила в страхе.

– Почему же? Это будет забавно. Кристина, ну же, вы ведь до сих пор поддерживали мои забавы!

Тату-салон был открыт, к несчастью. А внутри сидела девица без сантиметра чистой розовой кожи – вся в картинках. Вокруг безбожно громко играл тяжелый рок – только это и успокаивало. Александр снял куртку, бросил на тумбу возле входа. Девушка приглушила музыку, заглотила розовый пузырь из надутой жвачки, прищурилась и через пару секунд завопила:

– А, чувак, я тя помню! Пару лет назад красотень набивали, – она указала на его руку. – Обновим или продолжим искусство? Как звать-то тебя? Я вас только по рисункам помню.

– Саша, – ответил он, а для меня добавил: – У нее тоже нет телевизора. Вас в Москве уже таких две нашлось. – И снова обратился к ней: – Нет, это не мне. Я подружку привел – мечтает набить мое имя.

– Да запросто! Заходи, кыс, не трясись! Будет больно, быстро и красиво.

Я же, наоборот, подскочила на месте и зашипела:

– Вы с ума сошли! Не буду я ничего набивать!

– Напишем «Ксан Исаев», – улыбался он предвкушающе. Точно, просто провоцирует. Но на этот раз с конкретным перебором.

– Ни за что!

– Тогда просто «Ксан». Я хочу видеть лояльность, а не слышать пустые слова о ней.

– Нет!

– Ладно, уговорили, просто букву «К». Но мы с вами будем помнить, что она означает.

– Нет! Что я маме скажу, когда к родным в гости поеду? Что устроилась на такую работу, где сотрудников клеймят именем босса? Вы бредите! Обязуюсь посмотреть все ваши фильмы по три раза, честно!

Его мое волнение только еще сильнее веселило:

– Можно набить на таком месте, какое маме не показывают. Я отвернусь.

– Нет, я сказала!

– Почему же?

Он еще спрашивает! Да тут сто семнадцать причин против и ни одной за. Ну, кроме увольнения, если он все-таки не шутит… Но первый список все равно выходит длиннее, с него я и начала:

– А я иголок боюсь! И боли!

– Голубки, а вы поругаться снаружи не могли? – напомнила о себе девица. – Расслабься, кыс, все терпимо, а напишу так красиво, что еще и хвастаться пойдешь. Хочешь каталог глянуть?

– Не надо мне никаких каталогов! Мне бы успокоительных! Для него!

Саша вздохнул и прошел мимо меня к креслу. Закинул локоть вверх, схватил сзади за футболку и стянул.

– Давай тогда мне пока – то же самое. Может, посмотрит, что это не смертельно, и тоже согласится. И на груди, а то меня один знакомый потом с дерьмом сожрет.

Девице было вообще все равно – вот уж кто клиентов от необдуманных шагов не будет отговаривать. Она тут же, насвистывая, приблизилась к нему, наклонилась и дернула за рычажок, отчего спинка кресла упала вниз. Деловито склонилась, профессиональным жестом оглаживая кожу. Они обсуждали между собой какие-то сопутствующие мелочи, а я пыталась отойти от шока.

Потом осторожно приблизилась и вздрогнула, когда машинка в длинных пальцах татуировщицы тихонько зажужжала. То есть он не прикалывается?!

– Александр… – я позвала со стороны, дождалась, пока он повернет голову в мою сторону. – Вы в клипе с расстегнутой рубашкой были… Это место будет видно! Мы на похороны Егора Михайловича всем коллективом скидываемся, или вы один вложитесь? Ну, как главный виновник его инфаркта.

– Да бросьте. Мне фаны одну татушку простили, простят и еще пять.

– Не шевелись, чувак, а! – рявкнула на него девица, вообще не обращая внимания на наши разговоры. И имя она, похоже, снова напрочь забыла.

Я сделала маленький шаг к нему. Как-то его полуголого разглядывать не очень хотелось, но в данном случае ситуация буквально обязывала.

– Александр… – я понимала, что поздно, но все равно еще по инерции взывала к рассудку: – Вы вообще соображаете, что набиваете на себе свое же имя? Это уже не звездная болезнь, это шиза!