Шевченко), тарасовцы выдвинули лозунги «освобождения украинской нации из под российского правления», добивались полной автономии для всех народов Российской империи и социальной справедливости. Такая гремучая смесь национализма и социалистических идей.

Тарасовцы развернули агитацию среди студентов, школьников, крестьян и рабочих. Сначала центром деятельности организации был Харьков до лета 1893 года, когда большую часть членов организации арестовали. Потом активность переместилась в Киев, филиалы были в Одессе, Полтаве, Лубнах.

Идеи тарасовцев пропагандировали активно известный писатель и филолог Борис Гринченко в «Письмах с надднепрянской Украины» и Михаил Коцюбинский в сказке-аллегории «Хо».

Но Коцюбинский вскоре охладел к этому движению и, понятное дело, в художествах Михновского вроде взрыва памятника Пушкину в Харькове участия не принимал. Тем более, что все нужное для себя он из «Братства тарасовцев» умыкнул – он женился на девушке из этой среды, Вере Устиновне Дейше. Она родила ему четверых детей.

Затем писатель работал в Крыму и на Волыни (в Житомире сотрудничал с редакцией местной газеты), а 1898 году Михаил Михайлович переехал в Чернигов.

Тихий губернский город с древней историей и уникальными архитектурными памятниками незадолго до переезда Коцюбинского похоронил местного литератора – баснописца Леонида Ивановича Глебова (Глибова). Тот виртуозно переводил на народное наречие произведения Эзопа, Лафонтена и Крылова. С 1857 г. до самой кончины в 1893 году он преподавал в местной гимназии, а затем служил в канцелярии губернатора после того, как за связь с народниками был лишён права преподавать. В деньгах баснописец не нуждался, много путешествовал по миру и даже порыбачил на Кубе, задолго до Хемингуэя.

Так что место главного губернского литератора недолго оставалось вакантным. Сначала Коцюбинский занимал должность делопроизводителя при земской управе, временно заведовал столом народного образования и редактировал «Земский сборник Черниговской губернии». В сентябре 1900 года Михаил Михайлович устроился в городском статистическом бюро, где работал до 1911 года.

Здесь выросли его дети – Юрий, Оксана, Ирина, Роман. Еженедельно в доме писателя собиралась литературная молодёжь города. Сюда приходили такие известные в будущем писатели и поэты, как Василий Эллан-Блакитный, Николай Вороной и будущий классик советской литературы Павло Тычина. Так формировалось следующее поколение украиноязычных литераторов.

Коцюбинский написал и опубликовал рассказ «Fata Morgana» (Киевская старина, 1904). В нём он уловил сдвиги в сознании крестьянства и новые тенденции в эволюции социальной психологии села, которые в полную силу проявились во время революции 1905 года. Вторая часть повести «Fata morgana» (опубликована в апрельском номере «Литературно-научного вестника» за 1910 год) принадлежит к наиболее выдающимся творческим достижениям Коцюбинского, связанным с событиями первой русской революции. Так он сближается с социал-демократами.

После того, как Коцюбинский смог зарабатывать литературным трудом, он стал путешествовать – объездил большую часть Европы. Это был не только «зов его души», но и потребность в лечении туберкулёза и астмы. Писатель часто посещал итальянский остров Капри, где проходил лечение. Там он часто встречался с Максимом Горьким, зимой 1911–1912 годов даже жил у него и написал там «Кони не виновны» и «Подарок на именины».

Сам Горький оставил воспоминания о Коцюбинском. «Не щадя, в стремлении к знанию жизни и красоты её, своих физических сил, он и к своему таланту поэта относился чрезмерно строго, предъявлял к себе требования слишком суровые. «Чувство недовольства собою у меня очень развито», – не однажды говорил он мне. «Мои рассказы всегда кажутся мне бледными, неинтересными, ненужными, и даже как-то совестно перед литературой и читателем», – писал он в 1910 году.

Эти мысли, казалось мне, всегда были с ним и неотступно точили его измученное сердце», – вспоминал Горький.

В 1911 году «Общество сторонников украинской науки и искусства» назначило М. Коцюбинскому пожизненную стипендию в размере 2000 рублей в год, чтобы он мог уволиться со службы.

Коцюбинский скончался в благословенном для России 1913 году. Ему посчастливилось уйти из жизни до начала Мировой войны, Революции и гражданской войны, в которой его дети приняли самое активное участие. Так он стал последним украинским классиком – дальше украинская литература развевались либо в специфических советских условиях, либо в не менее специфичных диаспорных.

P. S. В 1937 году были расстреляны три члена семьи М. М. Коцюбинского. Погибли оба его сына – председатель Госплана УССР Юрий, директор музея отца в Чернигове Роман, а также муж дочери Оксаны комкор Виталий Примаков.

Часть пятая

Укус вурдулака

К началу XX века укусы Вия стали распространяться не только по Малороссии, но и по соседней с ней Слобожанщино. Уже не только собиратели фольклора и исследователи исторических документов заразились украинством. И всё же оно ещё не стало пандемией.

«Украина – для украинцев!» Как украинские националисты взрывали памятник Пушкину в Харькове

31 октября 1904 года в центре Харькова прогремел взрыв. Недавно открытый в губернском городе памятник Пушкину отделался лёгкими щербинками, но в окрестных жилых домах и кирхе повылетали стёкла. В таком виде он стоит и до сих пор.

Теракт организовали не народники или их наследники эсеры, а украинствующие полуинтеллигенты во главе с Николаем Михновским. Исполнителями теракта была группа молодых его сторонников, среди которых выделялся Виктор Чеховский.

До этого в Харькове было два террористических акта – удавшийся и не очень. В 1879 году народоволец Григорий Гольденберг смертельно ранил губернатора князя Кропоткина, а в 1902 году эсер Фома Качура под руководством Григория Гершуни в саду Тивали промахнулся в губернатора князя Оболенского.

Кроме того, местным уроженцем являлся будущий организатор резонансных убийств и покушений Борис Савинков.

Но в данном случае опасность пришла совсем с другой стороны – молодого украинского движения. И виновата в этом позорном конфузе была во многом та самая «прогрессивная городская общественность», которая полгода назад этот памятник и открывала.

Как такое могло случиться? Этот трагический и только кажущийся безответным бунинский вопрос на самом деле не так уж трудно разрешим, если понять, кто стоял за взрывом и соответственно, кто допустил Михновского в приличное харьковское общество и почему. Почему город наступал на те же грабли и девяносто, и сто двадцать лет спустя? Ведь ему так легко отправить морального урода в маргинез и так нелегко вытащить оттуда!

Памятник Пушкину в Харькове. Открытка 1906 г.

Для начала выясним, в чем же причина столь толерантного настроения в этих краях.

Тогда здесь говорили: «В Харькове поляк никогда не был паном, а еврей – жидом», то есть в губернии вообще не было польского землевладения и еврейских гетто (она находилась